Мечта о смерти - [2]

– Надеюсь, этот разговор вы завели не для того, чтобы прощупать меня, гожусь ли я для дела, которое вы мне хотите поручить? – с некоторым вызовом спросил я. – Итак, в чем оно состоит?

Харлингфорд поудобнее устроился в кресле и не спеша закурил сигарету.

– Мы решили издавать новый журнал, – начал он. – Ежемесячный, но не рассчитанный на широкую публику. Скорее для избранных клиентов, постоянных читателей. Стараемся, чтобы он был одновременно и разумным и содержательным, без всяких литературных выкрутасов.

– Разве критики становятся менее дорогими, чем литераторы? – с невинным видом спросил я.

– Материалом служат реальные события, – продолжал он, игнорируя мой вопрос, – представляющие житейский интерес.

– Хотите опубликовать историю моей жизни? – спросил я, полный надежды. – Готовы рискнуть и пойти на неприятности с цензурой?

– Оставьте ваше остроумие для моей администраторши, Бойд, – сухо произнес он. – Она рада людям, способным опуститься до ее уровня.

– Если дойти до ее уровня, с ней найдется, о чем поговорить? – радостно сказал я, но тонкость моего замечания ускользнула от него.

– У меня есть журналист, специалист в этой сфере, который работал над одной историей в течение шести месяцев, но без всякого результата. И я пришел к вполне определенному выводу: история эта больше подходит следователю, а не писателю.

– Мне? – спросил я.

– Вам. – Он медленно кивнул. – У вас, как мне кажется, имеется примитивная грубость и резкость, которые помогут преуспеть там, где провалился писатель.

– Я умею также плевать в лицо людям, – сказал я. – Вы считаете, что и это может пригодиться?

– Возможно, – холодно ответил он. – Возьметесь за эту работу?

– Если вы потом не заставите меня описывать историю, которую я буду расследовать.

– Я хочу, чтобы вы обнаружили правду, – проворчал он. – Потом я найду писателя, который изложит эту историю. Две тысячи, которые я вам прислал, считайте авансом. Если вы успешно проведете следствие, я готов дать еще две тысячи.

– А что, если дело займет не одну неделю?

– На ваш страх и риск, – сухо заметил он. – Короче, вы беретесь или?..

– Берусь, – быстро ответил я.

– Существуют некоторые обстоятельства, которые вы обязаны учитывать. Вы ни под каким видом не будете упоминать мое имя или название издательства, в какой бы ситуации ни находились.

– Естественно. Даже если в подобной ситуации я обнаружу вашу администраторшу…

– Во-вторых, вы будете посылать свои рапорты прямо мне или моей личной секретарше мисс Сунь. Никто другой не должен знать ни того, что вы делаете, ни причин, которые вас к этому побудили.

– Без вопросов.

– Очень хорошо.

Он выпрямился в кресле и энергично раздавил окурок сигареты в пепельнице. Может быть, этим он хотел показать, что при нужде расправится со мной так же, как с этим окурком?

– Вы когда-нибудь слышали об Ирен Манделл?

– Это имя кажется мне чем-то знакомым…

– Ею вы и должны заняться, – резко заявил он. – Ирен Манделл была актрисой…

– А! Теперь припоминаю! Она играла в одной постановке, которая с большим успехом прошла на Бродвее года два назад?

– Вторая женская роль, – холодно согласился Харлингфорд. – Вещь называлась «Сон без пробуждения». Один из тех трюков психопатии, где реальна только душа. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Что-то вроде: «Мой дедушка был каннибалом, потому-то я и чувствую себя превосходно?»

Харлингфорд усмехнулся.

– Вы отлично подойдете моей администраторше, – пробормотал он. – Только вовремя выставляйте ее по утрам, чтобы она не опаздывала в контору.

– Я подумаю об этом, – обещал я.

– Ирен Манделл, – сказал он, возвращаясь к теме нашего разговора, – играла вторую роль в течение почти трех месяцев. Потом она покинула труппу. Из-за нездоровья, как писали в газетах. Роль слишком многого требовала от нее: она играла женщину, которая мало-помалу по ходу пьесы теряла рассудок. В течение шести вечеров и двух утренников в неделю. Об этом прямо не говорилось, но можно было понять, что у нее нервная депрессия и она нуждается в длительном отдыхе. Через два дня газеты сообщили, что мисс Манделл тайно отправилась в деревню, но через месяц снова вернется к своей роли.

– Она так и не вернулась?

– Это было два года назад, Бойд. После этого ее никто не видел. Никто не знает, где она находится, что с ней случилось, жива ли она.

– Это след, который можно назвать несколько прохладным, – немного озадаченно сказал я.

– Писатель, занимавшийся этим делом, разговаривал с людьми, которые ее хорошо знали: товарищи по сцене, друзья, импресарио, режиссер, бывший любовник, лучшая подруга, и у всех была одна и та же реакция. – Его темные глаза засверкали. – Никто из них не интересовался судьбой Ирен Манделл. Им было наплевать на то, что с ней могло случиться, они не хотели этого знать, и у них нет ни малейшего желания помочь кому бы то ни было узнать об этом… Как будто она вообще и не существовала!

– Вы полагаете, что я достигну больших результатов, используя метод Бойда, то есть разговорю их при помощи ласкового тона и постукиваний по лицу?

– Меня не интересует, каким методом вы сможете достичь результата, Бойд, – холодно заметил он. – Просто получите результат. Дальше: из всей родни у нее осталась только сестра – Ева Манделл. О ней тоже никто не знает, где она находится. Думают, что она живет в Нью-Йорке или была там проездом. Я хочу вам сказать, Бойд… У меня есть нюх в отношении репортажей. Я просто чувствую, что есть нечто очень поразительное в этом непонятном исчезновении Ирен Манделл.