Мечом раздвину рубежи - [53]

– Но разве мусульмане только среди городского простонародья и черни? А наемники ал-арсии, поголовно состоящие из мусульман? А множество купцов, сынов Аллаха, из Хорезма и Бухары, у каждого из которых в Итиль-келе большая вооруженная охрана? Неужто не выступят они на подмогу своим единоверцам? А караванных стражников и ал-арсиев шакалами не назовешь никак, это истинные воины.

– Именно поэтому они не выступят на стороне черни. Ал-арсии подчиняются кагану, а ему позарез надобно подавить их руками восстание асиев и отбить нападение печенегов с гузами. Караванная стража служит своим купцам, а тем вовсе нет дела до чужих смут, для успешной торговли следует иметь друзей не только среди единоверцев, но и людей иных вер. Если бы чернь чувствовала за собой поддержку ал-арсиев или караванной стражи, она давно бы перешла от проклятий русам к их избиению.

– Что ж, если смерть юз-беки охладит горячие головы городских мусульман, я прикончу его. Надеюсь, то же самое ты сделаешь с Аруком, ибо если он считает тебя злейшим врагом, таковым он должен быть и для тебя.

– Это так. Мы были соседями и друзьями, вместе вступили в войско кагана, участвовали плечом к плечу во многих сражениях. Ты удивлялся, откуда я хорошо знаю устройство крепостей? Все просто: я участвовал в захвате многих твердынь на Кавказе и Хвалынском море, три года сам защищал от набегов степняков Саркел(Саркел – хазарская крепость в среднем течении нынешнего Дона.), отсюда и мои познания. Но если я служил кагану, чтобы иметь деньги на жизнь, то Арук отдался этому делу целиком и не мыслил для себя иного существования. Мечтая стать из простого воина ал-арсием, он даже изменил вере предков и признал над собой власть Аллаха. Он был сотником, я у него десятским, когда нашему ту-мену приказали подавить восстание наших братьев асиев. Я предложил Аруку оставить войско кагана и перейти к соплеменникам, но тот отказался и пригрозил выдать меня, если заметит в моем поведении что-либо подозрительное. Я затаился, а при первой стычке с асиями перешел к ним. Так мы с Аруком стали врагами, и после сегодняшней встречи я вижу, что только меч положит вражде конец.

– Не столько меч, сколько твое умение владеть им,– уточнил Микула.– Сегодня мы с тобой не поедем больше никуда, а отправимся прямо к Исааку. Ночью нам предстоит опасное дело, и к нему надобно хорошо подготовиться.

Микула и Сарыч прибыли к Сухому оврагу в указанное время, однако их уже ждали. В том месте, где овраг делал крутой поворот, горел большой костер, возле которого прохаживались юз-беки и Арук. Чуть в стороне к небольшой коновязи были привязаны их кони, к большому камню прислонены два щита. Умело сделанная коновязь, солидный запас дров у костра, сбегающая на дно оврага утоптанная тропа свидетельствовали, что это место посещается людьми не так уж редко.

– Ты не опоздал, рус,– произнес юз-беки, подходя к Микуле и не обращая внимания на Сарыча.– Твоя лошадь мне нравится, и обратно я поеду на ней, чтобы проверить ее бег.

– Я не знаю, какой из жеребцов у коновязи твой, но мне любы оба,– заметил Микула.– К сожалению, мне придется его продать, поскольку в морском походе он мне не понадобится. Если желаешь, чтобы твой конь попал в хорошие руки, подскажи мне нового хозяина, достойного такого красавца.

– У него уже есть достойный хозяин, и другого не будет,– ответил юз-беки.– Знаешь, рус, мне нравится и твоя кольчуга, поэтому, пожалуй, я не стану портить ее мечом, а попросту снесу тебе голову. Ты не против?

– Нисколько. Но ты слишком много говоришь, а у меня днем много дел, и я хотел бы пораньше возвратиться домой и лечь спать. Посему давай прекратим ненужные разговоры и приступим к тому, что привело нас сюда.

– Торопишься на тот свет, рус? Для этого уже все готово,– и юз-беки указал рукой на участок степи между костром и гребнем оврага.

– Ошибаешься, не все,– возразил Сарыч, соскакивая с коня.

Привязав поводья к коновязи, он быстро сбежал по тропе на дно оврага, исчез в тени высокого обрывистого склона. Через минуту он вновь появился у тропы, волоча за собой по земле большую колоду с торчащим из нее огромным топором. Поудобнее ухватившись обеими руками за длинное топорище, Сарыч вытащил колоду из оврага и установил у костра. Верх колоды был покрыт бурыми пятнами, такие же пятна виднелись и на широком лезвии топора. По тому, как тревожно заржали шарахнувшиеся от колоды лошади, Микула догадался, что бурые пятна не что иное, как засохшая кровь.

– Ты зря трудился,– сказал заметно побледневший Арук.– Мы, мусульмане, не верим в языческие обряды, а тебе колода и топор не понадобятся.

– Как знать,– зловеще усмехнулся Сарыч, выдергивая из колоды топор. Проверив пальцем остроту лезвия, он вновь вогнал топор в колоду.– Это решаешь не ты, предавший веру предков, а Небо и его властитель, великий Тенгри-хан(Т е н г р и-х а н – бог Неба и священного небесного огня у кочевников-язычников.).

Между тем Микула тоже привязал лошадь к коновязи, с щитом и копьем прошел на указанное юз-беки освещенное пламенем костра место у гребня оврага.

– Говоришь, все готово, юз-беки? Тогда почему не начинаем бой? Я ведь сказал, что тороплюсь.