Мечи в тумане - [24]

Это оказалось последней каплей, переполнившей терпение Урфа, который вообще-то был уравновешенным милым стариком – для мингола, разумеется. Усталый, с шишкой на черепе, лишенный редкой для человека его возраста возможности продемонстрировать свой любовный пыл, а теперь еще оказавшийся под угрозой быть втянутым в какое-то идиотское дальнее плавание, он попросил, чтобы его ссадили на берег.

Мышелов и Фафхрд возражать не стали. Все это время «Черный казначей» двигался на юго-запад вдоль северо-западного побережья Ланкмара. Поэтому близ маленькой деревушки у Последней Земли они и ссадили на берег старого мингола, который продолжал браниться и брюзжать, несмотря на то что друзья надарили ему множество подарков.

Посоветовавшись, они решили взять курс прямо на север, чтобы добраться до Земли Восьми Городов и, в частности, до Уул-Плерна, где они когда-то служили у правившего там полоумного герцога.

Плавание проходило без приключений, никакие корабли по дороге не попадались. Фафхрд стачал себе башмаки и подбил их шипами, надеясь, возможно, полазать по скалам. Мышелов продолжал заниматься гимнастикой и читал «Книгу Аарта», «Книгу второстепенных божеств», «Работу с чудесами», а также манускрипт «Морские чудовища» – все эти книги были в небольшой, но хорошо подобранной судовой библиотеке.

По ночам они часами вели неторопливые беседы, чувствуя себя ближе к звездам, морю и друг к другу. Они спорили относительно того, существовали ли звезды всегда, были брошены в небо богами с самой высокой вершины Невона или же, как в последнее время утверждали метафизики, это были просто громадные и яркие драгоценные камни на островах, лежащих на противоположной стороне огромного пузыря (в водах вечности), коим являлся Невон. Они вели диспуты и о том, кто самый великий чародей на свете: Нингобль Фафхрда, Шильба Мышелова или же – что, впрочем, было маловероятно – какой-то другой волшебник.

Но чаще всего они говорили о своей возлюбленной – морской стихии, к чьим плавным изгибам они вновь стали неравнодушны и чьи капризы находили созвучие у них в душах, особенно в ночную пору. Они говорили о ее гневе и нежности, о ее свежести, о том, как она вечно танцует – то чуть колышась в менуэте, то яростно притопывая, – говорили о бесконечности ее тайн.

Понемногу западный ветер стал стихать, его сменил переменчивый восточный. Запасы опять стали подходить к концу. В конце концов друзьям пришлось признать, что на сей раз до Уул-Плерна им не добраться, и они решили дойти до Когтей – узкой горной гряды, которой заканчивалась западная оконечность Восточного континента, где были расположены Земля Восьми Городов, Стылые Пустоши и многочисленные высоченные горные цепи. Однажды в полночь стих и восточный ветер. «Черный казначей» попал в столь мертвый штиль, что, казалось, возлюбленная стихия друзей впала в транс. Воздух был совершенно неподвижен. Друзья сидели и гадали, что принесет им завтрашний день.

4. Без морского царя

В одной набедренной повязке и с болтавшейся на шее ладанкой с амулетом Серый Мышелов, вытянувшись, словно ящерица, вдоль бушприта «Черного казначея», смотрел прямо вниз, на дыру в море. Бившее с безоблачного неба солнце жгло его загорелую спину, однако в животе у него бегали мурашки от магии происходящего.

Вокруг раскинулось Внутреннее море – неподвижное, как озеро ртути в подвале чародейского замка. На севере, востоке и юге до самого горизонта не было видно ни малейшей ряби; не было видно ее и на западе, где на расстоянии примерно полета стрелы тянулась бесконечная гряда кремовых, в вертикальных складках скал, около трех полетов стрелы высотой, забравшись на которые, Мышелов и Фафхрд сделали накануне свое жутковатое открытие. Лежа на бушприте, Мышелов, быть может, думал именно о них или о том удручающем обстоятельстве, что они почти без пищи и воды (но зато с бочонком запретного бренди) попали в штиль после утомительного плавания на запад от Уул-Хруспа, последнего цивилизованного – да и нецивилизованного тоже – порта на этом побережье. Возможно, он размышлял о соблазнительном пении, которое они вроде бы слышали в море прошлой ночью – казалось, будто женские голоса выводят нежные импровизации на темы волн, шуршащих о песок, мелодично булькающих меж скал и пронзительно кричащих, когда ветер швыряет их о покрытый льдом берег. Не исключено, что он вспоминал вчерашнее безумие Фафхрда, когда громадный Северянин вдруг начал что-то безапелляционно бормотать о том, чтобы найти себе и Мышелову «девушек под водой», и даже принялся подравнивать свою бороду, чистить тунику из меха выдры и полировать драгоценности, дабы выглядеть достойно при встрече с морскими девами и пробудить в них желание. Фафхрд уверял, что есть древняя симоргийская легенда, согласно которой на седьмой день седьмой луны седьмого года семиричного цикла морской царь отправляется в путешествие на другой конец земли, предоставляя возможность своим прекрасным зеленовато-переливчатым женам и стройным серебристым наложницам выбрать себе любовников, причем Северянин упорно стоял на том, что по призрачности штиля и прочим сверхъестественным признакам он пришел к убеждению, будто они находятся над местом, где расположен дворец морского царя, а завтра, мол, наступит тот самый редкий день!