Мечеть Василия Блаженного - [70]

Из того, что людям нравится иногда посмотреть вечером «мыло», отнюдь не вытекает, что оно должно непременно быть хозяйственным, самого дешевого сорта. Когда шли действительно добротные и сделанные с уважением к публике сериалы «Черный Ворон» или «Закон», их с удовольствием смотрели, обсуждали в блогах. Но основная масса сериалов ставится и прокручивается просто так — ни для кого. Мыловарам глубоко безразлична потребительская оценка их продукции.

«Не забудьте выключить телевизор!» Не стоило его и включать: даже когда тяжелая от простуды голова и неохота ничего делать.

Резинка жует город

Доводилось ли вам, сидя в кафе за красивым столиком, случайно дотронуться до испода столешницы? Если да, то в следующее мгновение вы с отвращением отдергивали руку и теряли аппетит: доска вся облеплена отвердевшими комочками, в которые чужая слюна и чужие зубы трудолюбиво превратили пластинки и подушечки жевательной резинки. (Собрался поесть — резинка мешает — выплюнул ее в ладонь, да и приклеил к столу, чтоб далеко не ходить). Ничто не липнет к мебели так крепко, как пережеванная резинка. Соскоблить ее начисто почти невозможно. Содержатели кафешек и ресторанчиков ничего с этим поделать не могут при всем желании — за всеми не уследишь. Надо думать, им своей мебели жаль, но не повесишь же над каждым столиком скрытую камеру.

Жевательная резинка — продукт, запрограммированный на акты вандализма. Она всегда наготове — то есть во рту. Среди тех, кто имеет привычку резинку жевать, очень немного людей, бросающих ее исключительно в урны. Плохо это сочетается — привычка пользоваться урнами и привычка к «чуингаму». В результате мегаполис облеплен обслюнявленной, неотдираемой дрянью.

У Джона Стейнбека есть маленький рассказ о мальчике, который в один прекрасный день обнаружил, что на самом деле резинка жует его. Помнится, что действие происходит в 60-х или 70-х гг. Там была любопытная подробность: писатель упоминает, что, когда семья жила в Париже, проблема резинки отменилась за отсутствием таковой. Вновь она возникла вместе с соотечественником, привезшим для исстрадавшихся детей изрядный запас. Напрашивается вывод, что еще в 70-х гг. прошлого века достать в Париже «жвачку» не было просто. Я впервые побывала в Париже в 90-х гг., и тогда уже она продавалась на каждом углу.

Быть может, изобретение жевательной резинки американцами и было культурным прогрессом. Ведь до нее они жевали табак. И плевались как верблюды, с тем только различием, что у верблюда слюна чище. Улицы и полы общественных учреждений были заплеваны самым отвратительным и устрашающим образом. Пишут, что это произвело большое впечатление на Чарльза Диккенса в его поездке по Соединенным штатам. Но для стран, в культуру городской жизни которых никогда не входила привычка непрестанного жевания чего бы то ни было, подсаживание на «жвачку», конечно, деградация.

Странно мне об этом писать, ведь жевательная резинка была своего рода валютой моего детства. Родители привозили нам ее из заграничных поездок: «настоящую» из США, «ненастоящую» — из Польши или Чехословакии. Ребенок, имеющий возможность угостить одноклассников «жвачкой», необыкновенно вырастал в общественном мнении. Ненадолго, правда. Рано или поздно резинка кончалась. От нее оставались фантики и картинки-вкладыши, которые также имели известную ценность. Они являлись объектом коллекционирования и обмена.

Потом вдруг, ни с того ни с сего, но думаю, что к Олимпиаде-80, отечественная легкая промышленность вдруг начала эту самую еще недавно столь порицаемую школьными учителями резинку выпускать. Оказалась наша жевательная резинка точь-в-точь как настоящая. Она была двух сортов — клубничная и мятная, в пластинках. Вкус тоже оказался вполне нормальный — соответственно клубничный и мятный. Жевалось, тянулось, надувалось — все, как положено. Казалось бы, я тогда уже выросла из возраста рачительного собирания «жвачек» с их фантиками, а все равно испытала какое-то странное разочарование. Ну и зачем она мне теперь нужна, если ее можно купить в каждом киоске? Неужто для того, чтобы просто жевать? Тоже мне, удовольствие.

Дети и подростки, которые жуют «жвачку» сегодня, вне поведанных выше тонких нюансов. Они действительно просто жуют. Впрочем, жуют не только подростки и дети. Стиль нашей жизни делается все молодежнее и молодежнее. Жуют все. Рестораторы повадились безмятежно прилагать пластинку «жвачки» к счету. Эта безмятежность понятна: тот, кто получил резинку на выходе, нагадит ею уже не в их стенах, налепит ее уже не на их столики. Скользкий слюнявый комочек он пришлепнет в магазине, в лифте, в такси, в кинотеатре.

Каждый день тысячи людей лепят и лепят пережеванную резинку на одеяния сверкающего, разряженного по последней моде города. Прилепленное никуда не девается, нету таких уборщиц, что согласились бы выискивать эти окаменелости под сиденьями стульев в зрительных залах, на столешницах и на перилах, и, отыскавши, соскребать.

Собственно говоря, говорить об этом решительно бесполезно. Такие словеса, как «культурная деградация» и «неэстетичность» в нашем сегодняшнем дне являются пустым сотрясанием воздуха. Все, что приносит выгоду, будет продаваться, продаются вещи и куда менее безобидные, нежели жевательная резинка в пластинках и в подушечках. Даже как-то и неловко негодовать о какой-то «жвачке».