Мечеть Василия Блаженного - [62]

Но нет сомнения, что в кулуарах (а быть может, и не только) праздник назывался иначе — День крещения Украины. Вне сомнения, были надежды, что в переводе на другие языки в отчетах о торжестве прозвучит слово «Украина». Собственно, вся эта помпа и обусловлена, думается, одним обстоятельством: настоящий праздник, 1000-летие крещения Руси, отмечался еще в едином государстве. Хоть куцую дату, а надо отметить наособицу.

Далее я, пожалуй что, скажу некоторые не совсем политкорректные вещи. Поэтому предварю их несколькими словами в собственное оправдание. Любовь может быть без взаимности и при этом, тем не менее, оставаться любовью. Но не встречающая взаимности политкорректность называется уже совсем другим словом — идиотизм.

Ну, положа руку на сердце, кто из нас не знает, что в украинских СМИ открыто выступают доморощенные историки, разглагольствующие о том, будто история России началась с Москвы, будто «москали выползли из мордовских болот», да и вообще их, москалей, народообразующей идеей было устроить через 500 лет голодомор просвещенным и красивым украинцам? Мы посмеиваемся, но нас-то они и не пытаются ни в чем убеждать. Исторические байки сочиняются совсем на другую публику, и вот это уже никак не по глупости.

Как-то один русский католик-семинарист рассказывал на каникулах, насколько устал он объяснять (не только однокурсникам-французам, но и французам-преподавателям), до чего нелепо говорить слово «Украина» применительно к XI или XII столетию. «Не знаю, откуда у них в головах так крепко засело, что русская история началась с Москвы, — жаловался он. — Но сидит — не вышибешь. Скажешь им: Борис и Глеб — первые русские святые, тут же возражают: нет, они украинские! Русского, мол, народа тогда не было». «А Вы не пробовали им карту показать? — спросила я. — Очень ведь наглядно. Что-то трудно себе представить, будто Псков, Новгород, Рязань или Владимир имеют хоть какое-то отношение к Украине! Города эти известны раньше Москвы, чьи же они были, если русских еще не было?» — «Скажете тоже, карту! — молодой человек безнадежно махнул рукой. — Француз берет в руки карту только для того, чтобы разобраться с автострадами. На большее он не способен».

Честно говоря, того разговора я не приняла всерьез, решив, что собеседник ради красного словца излишне драматизировал положение. Но спустя год мне в руки попалась статья действительно хорошего французского историка. Вообще-то он занимается более поздней эпохой — Столетней войной. Но та статья посвящалась предшествующему периоду. Сколь же неприятным было мое удивление, когда я прочла, что король Генрих «вступил в брак с украинкой Анной Ярославной».

Так что капля точит камень, и нет такой истории, которую невозможно полностью переписать.

Торжественное празднование 1020-летия действительно очень символично, вот только не в религиозном смысле. Эта куцая дата лишний раз свидетельствует о судорожном поиске великих событий и великих имен, коих у отдельно взятой Украины — изрядный дефицит. Не только человек, страна тоже может страдать комплексом неполноценности, неполноценности в данном случае исторической. Каждая муха титаническими усилиями раздувается до размеров слона. Я не хочу говорить о нравственном облике Тараса Шевченко, хотя лично мне он глубоко несимпатичен, но о его литературном ранге пару слов сказать стоит. Шевченко примерно равен нашим Ивану Никитину или Алексею Кольцову — поэтам даже не второй, а третьей величины. Поэты-самоучки «этнографической» тематики сами по себе хороши и замечательны, они поют как птицы небесные, как дышат, но только ограненный интеллектом дар творит гения. Если Пушкина нет, народный певец на его месте производит странное и печальное впечатление.

Но почему, собственно, не существует малоросского Пушкина? Разве малороссы не талантливый народ? Талантливый, конечно. Но причину отсутствия «Евгения Онегина», написанного на мове, следует искать опять же в общей истории. Был великий народ, и главным собирателем его талантов служила одна столица. После, в силу всяческих катаклизмов, столица переместилась в другой город, посевернее. Дело житейское. Ах, да! Параллельно с перемещением столицы от мейнстрима начинают ответвляться два течения. Я отдаю себе отчет — то, что говорю я, вольный литератор, никогда не может быть сказано на официальном уровне. Быть может, оно и правильно. Но, без проекции на международное право и прочее, не для того, чтобы обосновывать этим материальные притязания, а просто ради адекватного самоощущения, мы не должны бояться сказать себе: равенства нет и не может быть. Если Господь, по каким-то только Ему ведомым причинам, попустил, чтобы один человек рождался талантливым, а другой бездарным, один сильным, а другой слабым, один здоровым, а другой больным — спрашивается, почему то, что является правдой в отношении отдельных людей, перестает быть правдой в отношении целых народов? А правда такова: Киевская Русь — Россия это мейнстрим, а два иных народа — боковые течения. Доказательства? Да извольте. Отсутствие Пушкина и есть доказательство. Гоголь — доказательство еще большее. По такому же механизму, как столицы стягивают лучшие умы из глубинки, язык мейнстрима втягивает в свой созидательный процесс всех талантливых малороссов и белорусов. Можно хоть сто раз перевести Гоголя на мову — от правды не уйдешь. Вся национальная идентичность малороссов начинается и завершается фольк-культурой. (Даже Григорий Сковорода, при всей внешней приверженности к фольк-культуре — скитанья с мешком и посохом по дорогам Малороссии, мифологизированная биография, — на родном языке только общался со встречными, а творил-то по-русски!)