Меченый Маршал - [95]

Неожиданно там, в пространстве между стенами, появился всадник, в котором Дмитрий без труда узнал Гийома де Боже.

Великий магистр, смертельно уставший от постоянных контратак, в которых он сам принимал участие, пару часов назад вернулся из ставки и прилег отдохнуть, попросив, чтобы его разбудили лишь в случае чего-то особо важного.

Похоже, что случилось и впрямь нечто совершенно неожиданное, потому что он, даже не надев кольчугу, в сопровождении нескольких всадников в белых тамплиерских плащах, скакал вдоль стены, громогласно взывая к укрывшимся на ней защитникам: «Все сюда! Враг захватил ворота Святого Антония! Все, кто может держать меч, немедленно на вылазку!»

Поняв, что мессир не знает о прорыве, и ему грозит смертельная опасность, Дмитрий ринулся вниз по винтовой лестнице. Пробегая вдоль окон-бойниц этаж за этажом, он отметил, что отряд арбалетчиков переместился в сторону прорыва, и число прорвавшихся в барбикен врагов, ощутимо редеет.

Дмитрий вылетел стрелой из ворот командорства, опережая свой отряд на два корпуса, не жалея коня, промчался вдоль стены тампля, через ближайшую башню проскочил в барбикен, и домчал до поворота. «Догнать мессира, и выяснить, что случилось. Господи, только бы не опоздать» — думал он, то и дело давая плетей своему дестриеру.

Но Всевышний не услышал его мольбу. Великий магистр, в окружении своей свиты, лежал на земле, а из его левого бока торчала длинная сарацинская стрела. Над мессиром хлопотал неизвестно как здесь оказавшийся секретарь, тот самый Жерар из Монреаля.

— Что произошло? — резко осадив коня, и, стараясь перекричать шум боя, спросил его Дмитрий.

— Мессир получил донесение о прорыве и, даже не успев надеть доспех, ринулся туда с одним лишь дротиком в руке, — начал сбивчиво объяснять Жерар, — опередив остальных, он первым подскакал к разрушенной башне, и поднял вверх левую руку, чтобы остановить тех, кто следовал за ним. В это время на внешнюю стену забрались вражеские лучники и начали обстрел. Одна из стрел попала в просвет между латами…

Дмитрий спешился и склонился над великим магистром. Убедившись, что тот еще дышит, он огляделся по сторонам, в поисках подмоги.

С противоположной стороны к ним подошел отряд пехотинцев — это были хорошо знакомые Дмитрию ломбардцы из Сполетто. Их мечи были окровавлены.

— Слава Всевышнему, мы отогнали врага от пролома, и сделали баррикаду — коверкая французские слова, произнес один из ломбардцев — вот, услышали крики и пришли узнать, что случилось.

— Ранен мессир де Боже, — сказал Меченый Маршал, — нужно срочно доставить его на галеру ордена.

— Он открыл глаза! — прервал его радостный возглас Жерара.

Все присутствующие затихли, ожидая, что скажет Де Боже.

— Господа, я не могу ничего более. Видите, что я смертельно ранен — слабым голосом произнес уложенный на правый бок Великий Магистр, и снова впал в забытье.

— Не уходите, мессир, ведь без вас город будет потерян! — произнес командир ломбардского отряда, по его испачканным сажей щекам катились слезы. Дмитрий узнал его. Это был один из «крестоносцев», арестованных за грабежи, который был едва не казнен по приказу де Боже.

— Крикните, братьям, — жестко сказал Дмитрий, пресекая все сантименты, чтобы со стены сбросили большой осадный щит. Вы, — произнес он, обращаясь к ломбардцам, — поможете отнести магистра внутрь, — а вы, — в сторону оруженосцев — узнаете, что происходит на стенах, и вернетесь в Тампль.

Дмитрий склонился над недвижным телом, и стараясь не причинять мессиру дополнительных страданий, обломал стрелу возле самой раны.

Под прикрытием тамплиеров ломбардцы уложили де Боже на сброшенный со стены длинный прямоугольный щит, подняли его, стараясь поменьше трясти раненого на ходу, и двинулись вслед за Дмитрием к ближайшим воротам, ведущим в город.

После того, как они оказались внутри, Дмитрий отпустил ломбардцев, и, оставив на попечение оруженосцев лошадей, с помощью одних лишь братьев-рыцарей ордена опустился в подземный ход, соединявший командорство со стеной, выходящей в сторону моря, где их всегда ждала лодка. К сожалению, на сей раз их подстерегла неудача. На море было сильное волнение, и до галер, покинувших гавань перед штурмом, чтобы не быть захваченными врагом, добраться было невозможно.

Им ничего не осталось делать, как отнести умирающего обратно в тампль. К этому времени мамелюки, судя по всему, прорвались через стены, и жители города беспорядочно бежали в сторону порта.

По дороге мессир лишь раз открыл глаза, и, услышав шум бегущей толпы, спросил у идущего рядом Дмитрия: «Что это? Куда бегут люди?»

— Они сражаются — ответил Дмитрий, не желая расстраивать мессира.

— Хорошо, оставьте в покое… — де Боже снова впал в забытье. Это были его последние слова.

Дмитрий, передал великого магистра на попечение брата инфирмария[4], покинул Тампль, и отправился в сторону гавани.

Здесь царило такое столпотворение, по сравнению с которым захват греками Константинополя, который он видел тридцать лет назад, показался бы спокойной и неторопливой эвакуацией. Горожане, уверенные в крепости стен и силе гарнизона, не покинули город, и сейчас собирались на набережной.