Меченый - [8]

– Но мне было бы интересно услышать, что ты знаешь о ее сыне.

– О Греке Чарли?

– Не нужно разбрасываться унизительными этническими ярлыками, Ларри.

– Это была его кличка в банде. Грек Чарли.

– В какой банде?

– В банде братьев Уоррик. Когда-нибудь слышал о такой?

– Нет.

– Похитители драгоценностей, местная команда, которой руководили два психопата. Они весьма изощренно крали золото и камни. На их совести масса ограблений и взломов, в том числе серия громких краж из шикарных особняков от Ньюпорта, штат Род-Айленд, до Майами-Бич. Их база находилась здесь и в Камдене, поэтому-то они и появились на нашем радаре.

– Банда все еще действует?

– Братья нетрудоспособны – один умер, другой в тюрьме в Камдене. Но некоторые члены еще занимаются криминалом в северо-восточной части города. Мы никак не можем их схватить.

– Но почему ими занимается убойный отдел?

– Каждый раз, когда появляется свидетель, готовый что-то сказать, он превращается в утопленника или в труп в машине. Один парень открыл багажник своей машины и получил в лицо заряд картечи из ружья.

– Это скверно.

– Все расследования, включая убийства, до сих пор не закрыты.

– При чем здесь Чарлз Калакос?

– Он с самого начала был членом банды. Пятнадцать лет назад ему надели наручники и предъявили кучу обвинений, но он каким-то образом освободился под залог и исчез перед судом. С тех пор о нем ни слуху ни духу.

– Это не объясняет, почему за ним так рьяно охотится ФБР.

– Помощница федерального прокурора по имени Дженна Хатэуэй явно решила раз и навсегда покончить с бандой братьев Уоррик. Она считает, что без Грека Чарли ей никак не обойтись. Но я чувствую, что этой Хатэуэй по какой-то другой причине очень нужен Чарли. По-моему, она хочет выбить из него информацию, совсем не относящуюся к делу Уорриков.

– Интересно, – протянул я и подумал: «Неужели это связано с маленькой шалостью?» – Есть идеи, какую именно информацию?

– Нет, но Хатэуэй меня тревожит. Слишком сильный она проявляет интерес. Того, кто встанет между Чарли и Дженной Хатэуэй, раздавят, поверь мне. Ты должен дважды подумать, прежде чем браться за дело этого неудачника.

Я задумался над его словами. Потом открыл ящик письменного стола и заглянул в него.

– Сказать по правде, Ларри, – признался я, – у меня нет выбора.

– Что ж, я тебя предупредил.

– Я берусь за это дело только в качестве одолжения.

– Одолжения?

– Моему отцу.

Он засмеялся.

– Теперь я точно знаю, что ты врешь.

Повесив трубку, я еще раз посмотрел на добычу в ящике: «Вот это да!» Наверное, Трамп[2] чувствовал себя так же, стоя у окна своего пентхауса вместе с красавицей женой, бывшей моделью, и любуясь всеми зданиями, которыми владеет. А может, нет, но мне драгоценности чертовски нравились. Теперь я получил представление, откуда они взялись: из особняков Ньюпорта и Майами-Бич. Да, я знал, откуда они пришли. И куда они уйдут – тоже. Я нашел в связке ключ от письменного стола и накрепко запер ящик.

Теперь мне оставалось лишь придумать, как привести дорогого Чарли домой. «Нет ничего такого, с чем бы я не мог справиться», – подумал я. И это был не последний раз, когда я крупно, очень крупно ошибся.

Глава 4

– Я изменилась, – сказала Тереза Уэллмен. – Вы должны мне поверить.

Но почему? Почему я должен этому верить? Потому что она была хорошенькой, прилично одетой, а платье тесно облегало ее бедра? Потому что она заламывала руки, выражая искренность? Потому что ее глаза и голос умоляли поверить каждому слову, слетающему с изящно очерченных губ? Все это, должен признаться, было весьма впечатляющим, но недостаточным, чтобы рассеять мои сомнения.

В то время у меня были очень большие сомнения в том, что любой человек старше подросткового возраста может действительно измениться в этом мире. Все мы пленники наших характеров, неспособные переделать свою истинную, внутреннюю природу. Если мы утверждаем, что изменились, то в действительности меняется лишь наше везение. Поставь человека в те же обстоятельства, при которых он совершил последнюю глупость, и он вернется к тому, чем был в то время. Именно так я считал, а это означало, что я не до конца верил Терезе Уэллмен.

– Признаюсь, я в прошлом совершала ошибки, – сказала она. – Но я изменилась, я мать, и ребенок принадлежит мне.

Мы находились в нашей довольно убогой комнате для переговоров. Бет сидела рядом с Терезой Уэллмен за столом, наклонившись вперед, всем своим видом выражая ей поддержку. Я с несчастным видом стоял в углу, скрестив руки на груди. Наверное, можно было сказать, что мы играли в хорошего адвоката и плохого адвоката, да только мы не играли.

– Почему бы не начать с начала, Тереза? – предложил я. – Расскажите об отце девочки.

– Его зовут Брэдли Хьюитт. Я познакомилась с ним, когда мне было двадцать, я работала в местном представительстве «Тойоты». Он пришел, желая купить «лексус», поболтал со мной, пока ждал продавца, а вечером позвонил. Мне не разрешалось на стороне встречаться с клиентами, но ему я не смогла отказать. Он был высоким, красивым, у него водились деньги, и ему нравилось их тратить. Меня волновало одно лишь его присутствие.