Меченый - [40]

Старики переглянулись, как будто знали, что именно ищет Дженна Хатэуэй. «Интересно», – подумал я.

– Я хочу, чтобы вы, ребята, поняли: отказываясь называть подельников, Чарли пытается не обмануть их, а защитить.

– Защитить от денег, – мрачно заметил Ральф.

Я пригнулся, посмотрел сначала на одного, потом на второго.

– Хватит прикидываться. «Они» – это вы, правильно?

Джоуи быстро оглядел бар, прежде чем наклониться к столу и сказать, понизив голос:

– «Они» – это мы.

– Черт возьми, я так и думал. Наверное, это было дьявольски интересное дело.

– Самое замечательное дело из всех, которые мы провернули, – подтвердил Джоуи.

По самодовольным рожам и ухмылкам я понял, что стариков распирает желание предаться воспоминаниям.

– Но я не понимаю одного. По слухам, это была работа банды профессионалов.

– А кто распустил эти слухи? – спросил Джоуи.

– Мы, – ответил Ральф.

– Ну и как пятеро уличных мальчишек провернули крупнейшее в истории города ограбление?

Джоуи поднял кружку, осушил ее, снова наполнил из кувшина и посмотрел на Ральфа. Тот кивнул в ответ.

– Ты никому этого не расскажешь?

– Я адвокат, Джоуи. Если нельзя доверять адвокату, то кому можно?

– Как обычно, – сказал Джоуи, – все началось в баре.

Тридцать лет назад они сидели в точно таком же баре, как «Голливуд». Ральф с черными от въевшегося металла руками, и вечно озабоченный Хьюго Фарр с цементными пятнами на джинсах и рабочих ботинках, и чистюля Чарли Калакос, и Джоуи Прайд, который пришел раньше других и уже успел уговорить кувшин пива, отчего теперь начинал чувствовать сладкое забытье. Все четверо находились на том этапе жизни, когда она должна меняться. Но для них она будто остановилась.

В жизни есть некая линия, объяснил мне Джоуи, которую трудно разглядеть, поскольку она размыта. По одну ее сторону все мечты сбываются, по другую – так и остаются бесплодными фантазиями, в которые веришь только для того, чтобы не умереть с тоски (Джоуи назвал их «мечтами идиотов»). Все четверо никак не могли перейти эту черту.

Ральф гнул металлические заготовки на заводе Карлова, русского сукина сына. Ему хотелось открыть мастерскую – ничего особенного, не «Стандарт пресс стил», просто что-то свое. Но Ральф был бабником, и всегда находилась женщина, на которую он спускал деньги. Его мечта о том, чтобы стать самому себе хозяином, была такой же пустой, как его банковский счет.

Хьюго тоже мечтал о собственном бизнесе. Хотел заделаться магнатом. Он поступил в колледж, но взял академический отпуск, когда его отец заболел. Он думал, что заработает немного денег, поможет матери и вернется к учебе. По какой-то причине план не удался. Хьюго так и остался на стройке. Он укладывал бетон, брал у подрядчика авансы и засиживался допоздна в барах, стремясь забыть о колледже и о стройке.

Все, что хотел Чарли, – это сбежать от матери, найти себе девушку, купить дом и зажить самостоятельно. Это была его «мечта идиота». Она представлялась ему такой грандиозной, что он боялся ее осуществить. И вот вечерами он сидел с приятелями в баре, дул пиво и не замечал, как проходят годы.

Джоуи был самым здравомыслящим в этой компании, хотя официально его признали ненормальным. У него было две судимости. В первый раз его арестовали за угон машины, а второй – несколько лет спустя – за то, что он на улице, размахивая пистолетом и огромным деревянным крестом, внушал прохожим, будто Джимми Хендрикса распяли за грехи. Он всегда любил мощные автомобили, мечтал собирать их и с ревом носиться по бульварам. Но когда его в конце концов выпустили из психиатрической больницы штата, он смог найти только одну работу – водителем такси. Он уверял всех, что занимается извозом временно, однако это «временно» тянулось уже дольше его тюремного срока. Для Джоуи жизнь тоже как бы остановилась.

И вот они сидели в баре, проклинали судьбу, с которой тем не менее смирились, как с изношенными, но удобными джинсами, и гадали, заглянет ли к ним Тедди Правитц.

Тедди был ловким парнем – он сумел вырваться из повседневной суеты. Уехав из Филадельфии на Западное побережье, он стал для них чем-то вроде легенды – не столько человеком из плоти и крови, сколько воплощением успеха, не выпавшего на их долю. Они не пытались выяснить, чем он промышляет на западе, но были уверены, что у него жизнь сложилась куда лучше, чем у них. И вдруг он вернулся. Все четверо думали, что Тедди приехал домой, дабы поздороваться со старыми друзьями, опрокинуть стаканчик, выпить пива и немного поболтать. Но они ошибались.

Он вошел в бар как иностранный властелин. Его встретили громкие приветствия, веселые возгласы, шлепки по спине и плеск разлитого пива. Он пару раз угостил всех выпивкой, сверкая улыбкой и будто невзначай демонстрируя толстую пачку денег. Он гордился собой. В его манерах проскальзывала какая-то шероховатость, что-то калифорнийское, словно солнце Западного побережья выжгло в нем все приметы родной местности. Казалось, что через минуту он оседлает доску для серфинга и помчится на ней по Броуд-стрит, сияя улыбкой и яркой жилеткой под хиппи. Он словно явился из другого измерения, радостного, светлого и таинственного. Он был ослепителен.