Меченый - [105]

– Кто это был? – спросил я. – Это был Тедди? Тедди Правитц?

– Кто это?

– Теодор.

– Почему вы о нем так думаете и почему называете Тедди Правитцем?

– Тогда его так звали.

– Я этого не помню. Но нет, конечно, нет. Он никогда не прикасался ко мне. Он слушал. Теодор был единственным, кто меня слушал. Он был хороший, угощал конфетами, делал подарки и слушал. Я всем рассказывала, но никто мне не верил, никто. Я рассказывала маме, нашему священнику. Никто.

– А что же Ронни? – сказала Моника.

– Нет. Он тоже думал, что я все сочиняю. А Теодор мне верил. Он спас меня. Увез меня с собой.

– Кто знал, что Теодор взял вас с собой? – спросил я. – Кому Теодор рассказал?

– Никому. Ни маме, ни папе, ни своим друзьям. Никто не знал. Это была тайна. Теодор сказал, что если бы кто-нибудь узнал, то меня сразу вернули бы домой, и ничего бы не случилось, и я снова оказалась бы в его власти на всю оставшуюся жизнь. А если даже и поверили, то забрали бы из дома, его посадили в тюрьму, и семья была бы разлучена. Я не хотела, чтобы он попал в тюрьму, я только хотела, чтобы все прекратилось.

– Тебя обижал отец? – спросила Моника.

– Разве ты не знаешь, Моника? Разве ты не знаешь?

– Нет, не знаю, – ответила она.

– И слава Богу. Значит, это прекратилось еще до твоего рождения. Или это было только со мной, как я всегда предполагала. Больше всего меня пугало, что такое же может случиться с кем-нибудь еще. Но Теодор сказал, что единственный способ остановить это и защитить меня, защитить всех, не дать разлучить семью, – это сбежать. Что все прекратится, если он увезет меня, увезет в безопасное место.

– Кто это был, Шанталь? – спросила Моника. – Кто прикасался к тебе? Кто тебя обижал?

– Ты действительно не знаешь?

– Не знаю. Кто?

– Значит, это прекратилось. Для всех. Какое облегчение! Значит, я все правильно сделала. Я правильно сделала, что сбежала. Сделала правильно для всех.

– Кто это был?

– Мой брат, – сказала она. – Наш брат. Это был Ричард.

– Ричард?

– И никто не остановил его. Возможно, это была ревность. Возможно, он с этим родился, но никто его не остановил. Я хотела убить его, убить себя, пока не появился Теодор.

– Не понимаю, – сказала Моника. – Ричард?

– Он был намного больше меня, такой сильный и такой злой. Я не могла остановить его, просто не могла.

– О, бедняжка! – сказала Моника, Придвигаясь на диване ближе к Лене. – Бедняжка.

Она протянула руки к сестре, обняла ее, крепко прижала. Обе женщины расплакались. Свет тускнеет, камера отъезжает, музыка звучит громче.

Глава 57

– Вы долго жмете на кнопку звонка, это очень раздражает, – послышался голос Лу в громкоговорителе за закрытыми воротами поместья Перселла. – У меня уже разболелась голова. Чего надо?

– Посмотреть новый фильм, поговорить с хозяином.

– Он вас приглашал?

– Конечно, приглашал. Сказал приходить, когда захочу. Сегодня вечером будут хорошенькие женщины?

– На просмотр всегда приходят красивые женщины. Думаете, вам сегодня повезет, Виктор Карл?

– Почему бы нет?

– Я слишком плохо говорю по-английски, чтобы объяснить, почему вам не повезет.

– Хватит скромничать, Лу; по-моему, вы могли бы перещеголять самого Шекспира, будь у вас желание.

– Ну ладно, вы умнее, чем кажетесь, что, наверное, не так уж важно. Я впущу вас, но только не съешьте все мои канапе. Они только для приглашенных гостей.

– Идет, – сказал я.

Секундой позже ворота медленно отворились.

Петляющая неухоженная подъездная дорога, кучка припаркованных машин, швейцар в красной ливрее у переднего входа.

– Помнете бок, наплевать, – сказал я, протягивая ключи слуге. – Она взята напрокат.

Я ожидал увидеть в просторной гостиной толпу завсегдатаев светских тусовок, но она была почти пуста – целующаяся парочка, расположившаяся на полу в углу, изумленный и озадаченный мужчина у окна с выпивкой в руке. Поднос с бутербродами на полуразваленном кофейном столике и Брайс на диване, подобравшая ноги и листающая журнал.

– А где вечеринка? – спросил я.

Брайс подняла глаза и улыбнулась. Почему-то ее улыбка вдруг скрасила мне день. У меня появилось странное ощущение, что это улыбается Шанталь, настоящая Шанталь.

– Не знала, что вы приедете, – сказала она.

– Я тоже.

– Вы привезли маму?

– Она решила остаться и поговорить с Моникой.

– Наверное, это хорошо, – сказала Брайс слегка разочарованным тоном.

– Скорее всего Моника у вас заночует.

– Как в гостинице?

– Примерно так. Мама когда-нибудь упоминала имя Шанталь?

– Никогда. Сегодня она сказала, что придут люди и будут называть ее Шанталь, но потом она все объяснит.

– И у тебя не возникло вопросов по этому поводу?

– Мама – актриса, она всегда играет какую-нибудь роль.

– Она играет их для дяди Теодора?

– Если не слишком занята в офисе.

– Понятно. А где все?

– В просмотровом зале. Внизу, как раз напротив бильярдной. Теодор показывает свой самый новый фильм.

– Почему ты не там?

– Мне не разрешают. Теодор очень строгий.

Я шагнул к ней, наклонился, чтобы видеть ее глаза.

– Что значит строгий?

– Он заботится обо мне, оберегает меня. Не знаю. Он очень добр ко мне, но только чересчур требователен. Любит, чтобы я была рядом, но ничего мне не разрешает. Никаких мальчиков, никаких ошибок в речи. Он как суровый дедушка или что-то вроде того, понимаете? Ну не знаю. Во многих вещах он старомоден.