Меченые злом - [58]

Вор облегченно вздохнул, услышав о подружке. С таким же успехом на кухне мог обретаться и мужик, а то и несколько – Жужа на дух не переносила одиночества и бывали времена, когда гудеж в ее квартире длился неделями. Лишь бы гулены приносили еду и выпивку, а также мыли за собой посуду – в этом вопросе Виолетта была непреклонна.

На дармовщину Жужа кормила и поила только родственников (и то не всех), а также очень узкий круг близких друзей, в число которых попадал и Саюшкин. Но из личного кармана Виолетта угощала исключительно по большим праздникам – например, на свой день рождения, который приходился на двадцать девятое февраля.

Леха никогда своими "привилегиями" не пользовался. Саюшкин мудро рассудил, что такую лафу нужно держать про запас, на черный день. А он уже почти наступил. Почти – вор все еще верил в свою фартовую звезду.

Пристроив рюкзак под вешалкой, он зашел в ванную и, посмотрев на себя в зеркало, ужаснулся. На него из зеркальной глубины пялился какой-то незнакомый ему человек с круглыми безумными глазами, похожий на душевнобольного. Двухдневная рыжая щетина на впалых щеках и грязные, как у промышляющего по помойкам бомжа, руки только усугубляли его довольно неприглядный облик.

Отыскав в стенном шкафчике безопасную бритву, которой Жужа брила ноги и прочие, в том числе интимные, места, Саюшкин за пару минут привел себя в порядок. Когда он появился на пороге кухне, то блестел как новая копейка, благоухая дорогим французским дезодорантом Виолетты.

– Люсик, знакомься – Милена. – Хозяйка квартиры представила ему свою подругу, волоокую девицу с весьма соблазнительными формами пышного ухоженного тела.

– Леонид… – с затаенным недовольством сказал Саюшкин, вежливо подержался за пухлую ладонь Милены и сел на предложенный табурет.

По паспорту он был Лукьяном. Кому из его родителей пришла в голову дурацкая мысль назвать новорожденного именем прадеда, он так и не выяснил. Оно звучало настолько несовременно, что с годами многие начали считать Саюшкина глухой деревенщиной, хотя будущий собачий вор с младых ногтей был ярким представителем городской шпаны.

Поэтому он всем говорил, что его зовут Леонидом (или Леней, Лехой, Аликом – когда как).

Постепенно Саюшкин настолько привык к самолично присвоенному имени, что забыл паспортное. Из-за чего иногда попадал впросак, особенно после тридцати, когда в официальных учреждениях его стали называть Лукьяном Ивановичем.

Люсиком вора начала величать Жужа, еще в седьмом классе. Она где-то вычитала, что Лукьян – это производная от латинского имени Люциан, которое потом превратилось во французское Люсьен. Виолетта, со всеми своими сексапильными замашками, была еще помешана и на романтизме. А потому она тут же окрестила Леху, сидевшего с нею за одной партой, на французский манер, чтобы впоследствии трансформировать новое имя в уменьшительно-ласкательное прозвище Люсик.

Вскоре Саюшкина так именовали почти все старшеклассники. Парни помоложе, даже босота, употреблять это прозвище побаивались – за такую вольность он мог запросто пересчитать нахалу все зубы.

Однако, по происшествию лет, Леха начал смотреть на прозвище Люсик весьма доброжелательно, особенно при встречах с одноклассниками. Оно напоминало ему о беззаботной и, можно сказать (с определенной натяжкой), счастливой юности. Но при чужих звучание школьной клички по меньшей мере раздражало Саюшкина.

– Мы пьем только водку, – заявила Виолетта и набухала Лехе полный стакан. – Штрафной.

Для начала. И никаких отговорок! Мы уже с одной бутылкой разобрались… – Она весело рассмеялась и любовно обняла Милену за круглые плечи.

Леха и не заикнулся, чтобы отказаться от предложения. Храбро взяв в одну руку стакан, а в другую – вилку с маринованным огурцом, он пробубнил:

– Ну, за это… Чтоб… того… – И одним движением вылил водку прямиком в горло, словно компот, – даже не поморщился.

Спиртное хлынуло по жилам сразу, без раскачки, и горячей волной пробежало по всему телу. Леха посмотрел на этикетку – да, у Жужи губа не дура. Водку она прикупила дорогую и очень качественную.

Но он ошибся, приписав Виолетте несуществующие добродетели. Она тут же рассеяла его заблуждения.

– Как тебе продукт? – спросила она, допив свою рюмку. – Милена принесла. Даже по нынешним временам эта водка – дефицит. Так что вкушай, Люсик, пока наливают. – Она снова засмеялась, и от избытка чувств чмокнула его в щеку.

– Леонид, это вам, – кокетливо сказала Милена, сооружая здоровенный бутерброд с маслом и черной икрой. – Мужчины всегда голодны. Не так ли, Виола?

– К сожалению, они чересчур быстро насыщаются, – ответила Жужа, многозначительно глядя на подругу, и они заржали так, что в посудном шкафу задребезжали бокалы.

Леха не стал вникать в их болтовню. Он наворачивал все подряд. Только теперь Саюшкин наконец понял, как сильно проголодался.

Наблюдая за Виолеттой, он отметил, что его одноклассница с годами расцвела еще больше. Теперь она представляла законченный образчик бой-бабы – разбитной, суперсексуальной и не связанной никакими моральными и иными обязательствами. Судя по обстановке трехкомнатной квартиры – Жужа купила ее год назад – Виолетта явно не бедствовала. Скорее, наоборот. Интересно, в какой фирме она работает? – подумал Леха.