Меченосец - [54]

— Да, красавица. Но со скверной натурой. Только со мной по-хорошему говорила.

— Сочувствую. Я понимаю, меня ведь понудили убить мою мать.

— Знаю. Но с Анье не совсем так. Она заслужила то, что с ней случилось.

— Все равно это неправильно. Кровь, кровь и кровь. Когда же это кончится?

Арант не в первый раз вспоминал проклятие Меченосцев. Готфрид всякий раз отмалчивался или менял тему, хотя и сам не понимал почему. Теперь не стал. И ведь сам после смерти Анье столько думал о том же!

— Смотри, — юноша показал на потемневшее на востоке небо, — видишь комету?

— Да. Та самая, предрекшая падение Андерле. Уже почти скрылась. Если история повторяется, то настоящая резня начнется после ее исчезновения.

— А сейчас разве мало крови?

Чья-то рука осторожно коснулась плеча. Готфрид повернулся, глянул в глаза Рогале и, к удивлению, нашел в них сочувствие, почти нежность. Чуть не плачущий, гном выглядел страшновато, его лицо не умело выражать теплоту.

— Лучше нам убираться поскорей — пока у миньяка не случился приступ гениальности и он не сообразил, что без Меченосца его жизнь сильно упростится.

— Мы союзниками пробыли всего ничего.

— Достаточно. Ты был нужен ему из-за Нероды. Она повержена, и Алер двинется на запад. Он же знает: с союзом ты едва ли захочешь воевать. А без Добендье у коалиции шансов немного. Сейчас самое время тебя убрать, и миньяк его не упустит.

Готфриду показалось, гном изрядно замалчивает. Но выяснять всю правду было недосуг. Несомненно, Алер попытается его порешить. Он собой бы не был, если б не попытался.

В густеющем сумраке еще различались толпы пленных, которых гнали через поле битвы. Побоище завершилось, и тоалы с уцелевшими приспешниками отступили на юго-запад. Если миньяк решил покончить с Меченосцем, то теперь самое время. Арант согласился, что лучше поспешить прочь.

— Я сидел на этом самом пригорке, когда Саймен принес известие о вторжении в Гревнинг, — сказал Готфрид, глянув на гномье лицо, по-прежнему перекошенное состраданием. — И ведь вообразить не мог, что все так обернется.

— Хватит себя грызть. Вставай, ехать надо.

— Ладно. — Юноша поднялся, подобрал мечи. — А… и кони тут, и припасы готовы. Хороший оруженосец свое дело знает.

— Я стараюсь, сынок, стараюсь, — ответил тот, поднимая Гасиоха с бездыханного тела Лойды.

Больше Тайс не сказал ни слова до самого Катиша. Готфриду пришлось общаться только с Арантом.

— И поверить трудно, что это тот самый Рогала, — заметил однажды Турек, когда юноша ехал, уставившись в спину проводника. — Видимо, Война Братьев даром ему не прошла. Он сильно изменился.

— И как же?

— Непредсказуемый стал, расчувствовался. Раньше только злость в нем и играла.

— Не знаю, какая у него роль в спектакле с мечом, но, кажется, гнома от нее уже тошнит. Может, смысла в череде кровопролитий вовсе нет, и Рогала уже сыт ими по горло?

— Думаю, сперва он верил, а теперь разочаровался.

Так и болтали, пересекая Гудермут. Турек юноше нравился все больше: под запекшейся коркой ярости и боли они оказались так похожи! С настоящим Арантом, а не Меченосцем из легенд, можно дружить. И не забавно ли делить мозг с лучшим приятелем?

Когда взобрались на холм и увидели Катиш под собой, Рогала прошептал:

— Зачем были эти кровь и смерть?

На мгновение Готфрид подумал: «Он про город». Но гном, повернувшись в седле, смотрел на восток.

Удивительно! Порицание жестокости из уст Тайса Рогалы? Интересно, кто-нибудь из Меченосцев слышал подобное? Должно быть, нет: недаром Арант говорит о поразительных переменах.

— Спасибо, Тайс, — сказал Готфрид осторожно.

На привалах да во время скучной езды по опустошенной земле Готфрид частенько рассматривал трофейный клинок. Побежденный, израненный, слабый, но живой и способный выздороветь. Еще один повод для сомнений. Вынесет ли мир двух Добендье? Одного и то много. А что делать? Уничтожить сил не хватит. Скорее всего, ни у кого, даже у его создательницы.

— Ты его сохрани, — посоветовал Арант. — Чувствую, недаром он к тебе попал.

Готфрид ощущал нечто схожее. Возможно, придет время и он скажет спасибо за второй меч. В отличие от оружия Зухры, новый не был одержим жаждой крови. Хоть и выкован во зле ради зла, сам по себе не безумен, не черен нутром и, главное, послушен.

Он еще младенец и станет похожим на Добендье, только если за его воспитание возьмутся подобные Великим Древним.

Окружающая местность тоже не вселяла радости. Там, где раньше цвело королевство Гудермут, теперь царили запустение и смерть. Выжившие вышли на большую дорогу и охотились друг на друга. Болезни и голод добивали тех, кто спасся от железа и колдовства. Ни крестьянская сметка, ни выносливость не помогали справиться с разрухой.

На торуньской дороге рядом с Бильгором даже пограничный знак был сломан. Запустение ползло на запад.

— Думаешь, придется драться? — спросил Готфрид у Рогалы.

— Пока никто не нападал. — Гном пожал плечами.

— Хильдрет может.

— Сомневаюсь. Но и обрадуется нам едва ли.

В нескольких милях от рубежа, в Плетке, набрели на гудермутскую сотню, присоединившуюся к Олданской гвардии. Встретили Меченосца холодно. Но командир, капитан Борис Кралевац, пригласил гостей к столу и вдали от посторонних глаз проявил чуть больше дружелюбия.