Меч войны - [16]

   — Проклятье, Флинт, где рубин? — требовательно воскликнул заместитель Морсе, Скрютон.

   — Я пришёл сюда не для того, чтобы пикироваться с тобой, подхалим, а чтобы сказать твоему господину, какая участь постигла его деньги, и показать, что надо делать, чтобы спасти Мадрас, теперь, когда его скряжничество привело форт в такое состояние, что его невозможно должным образом защищать!

Это оскорбление вызвало ещё большее негодование.

   — Отвечай, где рубин? — Голос Морсе перекрыл общий шум.

   — Потерян в море! Я предупреждал тебя, Морсе! Я говорил, что может произойти, если пренебрегать защитой гарнизона. Я говорил, что французская шлюха когда-нибудь придёт за твоими деньгами, но ты не слушал! Теперь я пришёл сюда под французским флагом перемирия.

   — Флаг перемирия? — прервал его Морсе. — Дьявол меня возьми, да на нём же французский парик! Бог свидетель, он в предательском сговоре с ними! Ясно — он продал нас врагу, используя наши же деньги!

   — Но он ненавидит французов! Это всем известно.

   — Он любит деньги больше, чем ненавидит французов!

Шум за столом усилился, толпа за дверью вновь зашевелилась, и Стрэтфорд с презрением отмахнулся от губернатора.

   — Сядь и успокойся, Морсе. Я попросил бы тебя оставить свою клевету при себе. Ты знал, что предприятие с рубином было актом отчаяния. Неужели ты думаешь, что я могу просто так отдать французам всё заработанное?

   — Вы злодей, сэр! Злодей, который украл десять лакхов рупий серебром компании.

   — Это вы санкционировали передачу денег, у меня есть ваша подпись и подписи ваших книжных червей. — Он выхватил бумагу и помахал, держа её в кулаке. — Да, и печать достопочтенной компании тоже здесь, так что вы знали, на какую авантюру пускаетесь!

   — Вы подлый корсар, сэр! Вы продали нас, и это так же верно, как то, что вашему чёрному сердцу нельзя доверять!

Стрэтфорд еле сдерживал свой гнев.

   — Поосторожней, Морсе! Неужели вы не понимаете? Наш план провалился. Не моя вина, что французы хотят вытеснить вас из Индостана. Если бы вы согласились тогда на мой план, а не торговались целую неделю, вы бы сейчас не бранились между собой, как прачки, потому что меня не захватила бы непогода и мне не пришлось бы поднимать белую тряпку перед Да Бурдоном.

Споры продолжались, пока Стрэтфорд не стукнул по столу ладонью.

   — Я пришёл сюда, чтобы сказать вам, что следует предпринять. И, может быть, вы выслушаете меня со вниманием, потому что я знаю — ваш губернатор не способен увидеть выход сам. Он продаст Мадрас за два пенса и три фартинга, если ему дадут возможность безопасного выезда.

Морсе разъярённо размахивал рукой в воздухе.

   — Негодяй! Ты оскорбил Совет, ты обокрал компанию и теперь осмеливаешься предлагать нам совет! Тебя повесят за пиратство, Флинт! Я повешу тебя сегодня же! Сержант, идите сюда и арестуйте этого преступника!

Стрэтфорд повернулся к остальным членам Совета с сузившимися от ярости глазами.

   — Вы все должны понять, что от этого шутовского представления, которое даёт сейчас наше правительство, зависит будущее мира. — Затем он обратился прямо к Морсе: — А вы можете повесить меня, но сначала выслушайте, что я хочу сказать.

   — Сэр, не ваше дело...

   — Не моё дело? — Стрэтфорд ухватился за это слово и с негодованием обратился к толпе: — Он говорит, не моё дело, когда две трети моих средств вложено в этот округ! Как и я, все вы, добрые люди, потеряете всё до фартинга. А теперь скажите, хотите ли вы, чтобы все ваши планы на будущее были растоптаны слабоумным гражданским служащим, заботящимся лишь о том, как бы, удирая, прикрыть свою задницу решением совета директоров? Морсе хочет отдать Мадрас, а не я! Это он готов продать вас шлюхам! Тот ли это человек, который нужен нам сейчас? Я говорю: нет! Я говорю, что мы должны избавиться от него и затем сражаться за свою судьбу.

Из толпы послышались гневные голоса за отставку Морсе. Люди скандировали: «Сражаться! Сражаться!»

Стрэтфорд широко расставил ноги. Он открыто и с вызовом посмотрел на сидящих за полированным столом, заложив большие пальцы рук за пояс. Он знал, что пришло время дать полный бортовой залп.

   — Что, если я скажу вам, что я только что сошёл с французского адмиральского корабля? Что прошлым вечером ужинал с Ла Бурдоном? Что мы поняли друг друга и это перемирие — моя заслуга?

Наступило молчание, но шум возобновился вновь, когда сквозь незастеклённые окна послышался топот солдат.

Губернатор Морсе явно испытывал душевные страдания. Он повысил голос, стремясь заглушить беспорядочный шум:

   — Ну что ж, джентльмены, поскольку вы считаете, что этот французский эмиссар может что-то предложить, я дам ему две минуты. Но после этого, видит Бог, я намерен призвать охрану и послать всех вас к дьяволу!

   — Нет, сэр! — Стрэтфорд в упор смотрел на губернатора, презирая его за бесхарактерность. — Можете быть уверены, что я не эмиссар французской шлюхи! Но мы должны решить важное дело, — обратился он к толпе. — Дело слишком важное, чтобы зависеть от нашего губернатора. Я говорил, что прошлым вечером обедал с французским адмиралом в гостиной его флагманского корабля.