Меч войны - [147]

Куртизанка взглянула на неё с вызовом:

   — О нет, бегума. Я стою этого золота. Моё искусство очень высоко, а способности значительно шире, чем вы можете предполагать.

   — Но вы должны признать, что уже не столь молоды, как когда-то. Я думаю, что за время, которое провели с моим мужем, вы уже несколько раз использовали весь ваш репертуар.

Избегая прямого столкновения, Хаир ун-Нисса подняла бровь.

   — Что касается моего возраста, то любой мужчина скажет вам, что сок незрелого плода молоденькой девочки не идёт ни в какое сравнение со сладостью опытной женщины.

Звуки из покоев всё возрастали.

   — Как я слышу, мой муж нашёл желанный плод. — Ясмин возвратила контракт. — Я думаю, что вы оставите Тричинополи до наступления ночи. Может быть, солдаты Чанды Сахиба захотят нанять вас.

Куртизанка не уступала своих позиций.

   — Я пришла говорить с моим господином, а не с вами, бегума.

   — После прекращения контракта вы не имеете права находиться здесь. Поэтому отправляйтесь сейчас же. Вы не будете ничего обсуждать с моим мужем. Это — мой приказ.

Хаир ун-Нисса была подавлена.

   — Я настаиваю на том, чтобы увидеть набоба!

   — Набоб не принимает никого. Даже меня.

Куртизанка двинулась ко входу, но стражники выступили вперёд, направив на неё мечи, и она остановилась.

Она повернулась с широко раскрытыми глазами.

   — Я должна увидеть набоба... потому что я... беременна. Это ребёнок господина! Ребёнок вашего мужа!

   — Вы лжёте!

   — Нет, бегума. И я увижусь с набобом завтра.

Она повернулась, зная лучше любого воина, когда настало время отступить.

Ясмин ощутила гнев, затопивший её разум, но позволила Умару поддержать её. Охрана Мухаммеда не могла покинуть своего поста, и не было другого способа задержать куртизанку.

   — Умар, она лжёт!

   — Я знаю, бегума. Но, пока это не доказано, она остаётся неприкосновенной.

   — Я хочу отослать её отсюда, Умар.

   — Предоставьте её мне.

Она взглянула на его длинное лицо с мрачными тенями вокруг глаз. Звуки из покоев наконец прекратились.

Они сидели в кабинете Клайва: полдюжины молодых людей в красных мундирах, смотрящих с недоверием на седеющего посланца господина города Велора.

Посол привёл с собой двух молчаливых сопровождающих для придания посольству солидности. Им было поручено смотреть в оба, отмечая всё, что может пригодиться в дальнейшем.

Был подан кофе, к которому пока не прикасались. Хэйден размышлял над сложившейся ситуацией. Прошло пять дней со времени первых осторожных переговоров с испуганным и возбуждённым человеком, заявлявшим, что он является посланцем от главного союзника Разы Сахиба. Была достигнута договорённость, открывавшая возможность посещения их двоюродным братом самого Муртазы Али. Сначала Клайв презрительно отнёсся к предложению, но убедительные доводы склонили его к проведению переговоров.

   — Ты должен поговорить с ним, — сказал Хэйден.

   — Зачем? Его господин — вероломный человек. Что толку от переговоров с ним?

   — Попроси его уговорить посланника прийти сюда в новолуние. Оно наступит через пять дней. Если он спросит, почему в новолуние, скажи, что знаешь, какие силы проявляют себя в такую ночь, и добавь также, что в это время его господин будет лучше защищён от любопытных глаз и длинных языков.

Впервые за несколько дней Клайв улыбнулся. Раздражающее изматывание друг друга снайперской перестрелкой через стены крепости явилось для него бесславным и непривлекательным делом. Эта перестрелка постоянно уносила кого-либо из его людей: сержант, стоявший рядом с ним при ежедневном обходе, был убит; сегодняшним утром второй человек был сбит подобным же образом. Счастливая судьба самого Клайва вызывала в его людях новую волну благоговения, но под внешней бравадой Роберт Клайв всё больше погружался в опасную меланхолию. Ему необходимо было свежее дело, которое могло бы отвлечь разум от беспокойства, угрожавшего полностью поглотить его.

Хэйден наблюдал за посланцами, которые взобрались в крепость по длинной бамбуковой лестнице с завязанными глазами ради безопасности гарнизона. Такова была мера доверия Клайва к этому маленькому человеку, закутанному в расшитый золотом кинкоб и выглядевшему богатым, как Крез.

После совершения всех формальностей Клайву наконец удалось задать свой кардинальный вопрос:

   — Скажите, почему ваш господин заинтересован помогать нам?

   — Мой... кузен... предлагает это, чтобы помочь восстановить законного набоба.

Ответ показался всем неискренним, тем более что его дал человек, чей кузен и господин был известен всей Карнатике как детоубийца. Хэйден намеренно не выказывал этого на своём лице, боясь, что молодые офицеры компании не будут столь же сдержанными в своих подозрениях. Они наблюдали за переговорами с плохо скрытым отвращением.

Клайв оказался более рассудительным. Он склонил голову, постукивая мухобойкой по сапогу.

   — Итак, подытоживая, вы предлагаете нам совершить вылазку, а вы предпримете атаку на армию Разы Сахиба сзади? Интересно. Тактическая диковинка, я бы сказал.

На губах посла появилась осторожная улыбка. До него не доходили оттенки мрачного юмора Клайва. Английские лейтенанты замерли, ужаснувшись, что Клайв может обсуждать подобную откровенную ловушку. Ревел позволил себе язвительный смех, который вызвал уничтожающий взгляд Клайва, восстановивший соблюдение этикета со стороны молодёжи.