Меч Владигора - [5]

Патолус понял его даже раньше, чем Азарг успел изложить жрецам свою просьбу. И решение принял сразу, ни с кем не советуясь.

— Ты правильно сделал, что обратился к Братству, — старчески подкашливая, произнес верховный жрец. — Мы поможем тебе. Месть за братьев — святое дело. Ты знаешь, какую плату мы требуем?

Азарг был рад, что ответ на вопрос ему уже известен: слышал однажды негромкий разговор старших братьев по этому поводу, хотя не понимал его скрытой сути… Но сейчас ему одно было доподлинно ясно — пятая часть меньше трети, которую забрал бы любой из борейских предводителей. Правда, платить жрецам придется не только добычей. В пятину входит и часть судьбы, что с рождения ниспослана человеку богами. А уж как Волчье Братство удумает распорядиться этой частью, заранее знают, наверно, лишь сама Рогатая и верховный жрец.

Ну так стоит ли беспокоиться? Пусть старухи пугают малых детей россказнями о неприкаянных должниках Братства, якобы напрочь позабывших себя и свой клан. Не ему, потомку Даргозенга, бабьих сказок бояться! Для того и пришел в подземное святилище, чтобы свою жизнь в залог предложить, а не только пятину.

В сознании Азарга вдруг отчетливо обозначилось, что и как он должен ответить сейчас Патолусу.

— Меняю шлем латника на волчью холку! — не раздумывая более, воскликнул Азарг. — Клянусь живой кровью в бессмертной верности Рогатой Волчице и всем братьям ее!

Острыми зубами он взрезал вену на левой руке и, упав к ногам верховного жреца, обрызгал горячей кровью его голые ступни.

Патолус поставил ногу на спину павшего ниц Азарга, оглядел жрецов огненно-бешеными глазами и прорычал:

— Берете ли отрока в обучение?!

— Берем, берем, — поспешно отозвались жрецы, опускаясь на колени и простирая руки к основанию мраморного трона, на котором восседал Патолус.

— Тогда он ваш. — Голос верховного жреца вновь ослаб, будто, сделав главное, он не желал большего. — Учите щенка. Отныне имя его — Мстящий Волчар. Да поможет вам Великий и Беспощадный!

Обучение не показалось Азаргу трудным, а тем более долгим. Зачастую он будто во сне находился: слушал невнятное бормотание жрецов-наставников, не понимая его смысла; выл по-волчьи на разные лады, когда приказывали то самку подозвать, то заявить свои права на лесные угодья, то изобразить покорность перед вожаком стаи; заучивал наизусть странные слова-заклинания и вытачивал из костей фигурки-амулеты; еще много всякого впитывал-впихивал в себя и, как ни удивительно, из себя извлекал.

Иногда сонный туман в голове рассеивался — лишь на время, которое требовалось для упражнений с оружием. Кое-какие приемы он узнал впервые, однако большинство были ему знакомы и прежде, не зря же Азарг считался лучшим из молодых воинов ближних кланов. Поэтому жрецы-наставники не слишком часто дозволяли ему тешиться мечами и копьями, а предпочитали, вновь погружая в дурман полусна-полуяви, насыщать податливое сознание ученика тайными премудростями Волчьего Братства.

Азарг не ведал, сколько дней и ночей провел он в подземном святилище. Здесь он не чувствовал времени, не мог отличить дня от ночи: все они казались единым и беспрерывным потоком, в котором он плыл, покорно подчиняясь неведомой Воле и Силе.

Наконец, в очередной раз освободив его от оков колдовской дремы, жрецы привели ученика в тот самый зал, где он когда-то произнес клятву верности Рогатой Волчице и ее серым братьям.

Снова на мраморном троне восседал Патолус. Теперь верховный жрец был обряжен не в будничную серую хламиду, которая была на нем в день их первой встречи, а в торжественное одеяние Бессмертного Брата, сшитое из волчьих шкур и украшенное тяжелыми золотыми бляхами. Вместо воинского шлема над ним возвышалась огромная голова матерого волка — с оскаленной пастью и сверкающими изумрудами в глазных впадинах.

Ученик уже знал, что одеяние Бессмертного Брата обладает небывалым могуществом, поскольку эти волчьи шкуры много столетий назад служили земной оболочкой для мужей Рогатой Волчицы. После их гибели сама Рогатая передала их шкуры Братству, дабы отмечать сим одеянием того, кто будет достоин сравниться с ее верными супругами. Их бессмертные сущности внимательно следят за своим названым Братом, и если он вольно или невольно совершит что-либо непотребное, противоречащее духу Братства, волчьи шкуры сомкнутся в жутком объятии, ломая кости и удушая предателя. Но до тех пор, пока верховный жрец душой и телом служит Рогатой Волчице, ничто и никто на земле не в силах лишить его жизни.

— Кого привели ко мне, братья? — обратился Патолус к жрецам-наставникам, словно никогда прежде и в глаза не видел Азарга.

— Того, кто учился быть братом, — ответили жрецы.

— Усерден ли был он в учении?

— Да, Бессмертный Брат, вполне усерден.

— Готов ли он к обращению?

— Да, готов.

После этих слов верховный жрец поднял вверх правую руку, и на ее запястье, затмевая свет факелов, засверкал широкий браслет. Азарг смотрел на него, не мигая. От браслета явственно веяло неземным холодом и чем-то еще более страшным.

Юноша почувствовал, как цепенеют все его члены. Нет, не от ужаса, а от того, что так захотела Власть, таящаяся в браслете.