Меч Света - [40]

— Знаю, это сложно. Я потому и думал демонстрировать такие вещи на воде, — сказал Энорус, выдавая новый звук.

Пение струны эхом отзывалось в моём Сознании.

— Нет, так даже легче. Мы — Симфония. Я даже слышу её отзвуки в окружающей Тишине, — сказал я. Медитация умиротворяла и наполняла энергией.

— Отлично. Я мало знал тех, кто постигали бы всё через Воздух, и ещё меньше тех, кто постигал бы всё через Огонь. Даже Заху мне толком ничего объяснить не удалось, — Молот издал новый звук. — А теперь представь, что кто-то делает изменение в Реальности, — он извлёк ноту на пол тона ниже. — Или даже какую-то сильную магию, — он дёрнул самую высокую первую струну. — Так вот, если сравнивать со звучанием одной струны — это простая магия. Её так же просто заглушить, как мне эти струны. Более сложная магия составляет, как ты выразился, Симфонию, — он с силой ударил по струнам. — Она может лучиться энергией, — он выдал До-Мажор, — или пронзительным холодом, — он перешёл на Ля-Минор. — Её заглушить труднее. Так же есть Чёрная Магия, — Молот извлёк утробный пониженный тритон. В моём Мире существовала легенда, что если сыграть подряд девять раз такой пониженный минор, можно вызвать самого Дьявола. Энорус сыграл тихую триоль, — мелодия Чёрной Магии тоже может быть красивой. Диссонанс её только в том, что она лежит с нами не в той тональности.

Медленно вдыхая и выдыхая я ощущал Гармонию во Вселенной. Где-то на пределе слышимости в моём ухе шелестели отзвуки далёких заклинаний, которые творили жители этого Мира.

— А как глушить эти вибрации?

Энорус брынькнул по струнам, резко заглушил их ладонью и передал мне лютню.

— Спрячь!

Я оторопело на него уставился.

— Даже не представляю, как тебе дальше объяснить. Спрячь её, я лучше покажу тебе именно так, как собирался. Даже если у тебя сегодня ничего не выйдет — не беда. Продолжим завтра.

Сбитый с толку я закрыл лютню обратно в чехол. Молот тем временем придвинул по-ближе котелок с водой.

— Короче. Про колебания ты понял. Суть в чём. Глушить заклинания — это почти то же самое, что глушить волны на поверхности воды, — он тронул пальцем по центру котелка. По водной глади пошли круги, которые отражались от стенок и перемешивались причудливыми узорами. — Всё что нужно, это войти вместе с водой в резонанс и погасить в ней все волнения, — он снова тронул в центре котелка, затем медленно опустил ладонь параллельно поверхности и задержал её перед самой гладью. Она стала прямой и ровной. Луна в ней отражалась так, что казалось, будто вода стала самой отшлифованной сталью.

Молот стряхнул капли с руки.

— Пробуй.

И я попробовал. Но у меня ничего не вышло. Как я ни старался войти с водой в резонанс второго порядка, меня терпела неудача. Моя ладонь вызывала в воде только новые возмущения.

— Ты всё делаешь неверно. Забыл основной принцип? Сначала стань с ней и со Вселенной единым целым. Войди в резонанс, ощути мельчайшие вибрации как свои собственные. Затем заглуши эти колебания в себе. Именно сначала в себе, иначе это упражнение не имеет смысла.

Честно и скрупулёзно я последовал его указаниям. Но меня всё равно ждала неудача.

— Ладно давай спать, завтра точно лучше выйдет.

Меня мучал ещё один вопрос, прежде чем мы укрылись походными одеялами.

— А как заглушать колебания водной глади, если вода кипит?

— Никак, — ответил Молот. — Когда такое происходит, это называется "Армагеддон". Если Мир будет кипеть слишком долго, он выкипит и исчезнет.

— Весело. Ясно, я понял.

Энорус сглотнул слюну и вздохнул.

— На самом деле такое бывает крайне редко. И никогда — без постороннего вмешательства какой-то шишки из других Миров, которая считает себя пупом Вселенной. Так что для безопасности Миров, самое главное для них — это чтобы в них не лезли. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Утром я проснулся раньше Эноруса. Ещё пока даже Солнце не хотело просыпаться и выползать из-за горизонта, я снова подсел к котелку с водой. Я окунулся в себя и вспомнил всё что у меня могло быть общим с Водной Стихией. Это мне не сильно помогло. Гладь упорно не хотела становиться гладью. Вздохнув, я продолжил просто меланхолично следить за поверхностью жидкости в котелке. Есть только три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: на Огонь, на Воду, а так же на то, как работают другие. Энорус мирно сопел и видел сны. За его бурной деятельностью у меня будет возможность понаблюдать не скоро. Цветик тоже дрых и плевался искрами на любые попытки его разбудить. Так что оставалась только Вода.

Мерцание мелких волн и ряби прямо таки гипнотизировало! Вода — это Любовь! Её мерное покачивание убаюкивало. Хотелось провести ладонью по её глади как по стану красивой девушки. Я вспомнил Незнакомку из своих снов. Моя ладонь скользила над водой и я представлял, как глажу Её чёрные волосы, чернее воронова крыла. Колыхание поверхности мерно успокаивалось. Меня тянуло в сон. Я успокаивался вместе с ним.

Внезапно Молот кашлянул и задёргался во сне. По водной глади снова пошли круги. Я резко обернулся. Энорус попытался устроиться поудобнее и продолжил досматривать свои сны.

Всё таки я понимал, на сколько интимные и личные отношения были у меня с водой. И мне не хотелось бы, чтобы за мной кто-то даже подглядывал из-за спины. Я осмотрелся, нет ли где какого соглядатая рядом. Всё было чисто. Все окружающие холмы спали. Даже деревья мерно сопели в ожидании солнечного тепла. Я вернулся к водной глади.