Меч Роланда - [5]

На тризне присутствовала лишь горстка наших людей. Они слишком боялись вызвать неудовольствие дяди. Теперь он стал хозяином, а их ежедневная тяжелая работа продолжалась, как раньше. Ни рабу, ни вольному крестьянину лучше было не злить его. Подати теперь станут тяжелее, так как король Оффа потребует свою долю.

С хромающим рядом Озриком я добрался по проторенной дороге до бухты среди скал, где стояли торговые корабли. На мокром песке у самой воды, неуклюже повалившись на бок, лежало пузатое судно с высокими бортами. Сначала я подумал, что в нем что-то не так, и его вытащили на берег, но потом заметил полоску тины выше на берегу и понял, что море приливает и уходит обратно. Раньше я никогда не видел прилива.

Капитан судна поставил шатер на участке, где дорога спускалась к берегу. Это был плотного сложения человек, подпоясавший круглое пузо толстым кожаным ремнем. Он делал ножом зарубки на палке, считая тюки шерсти и шкур, которые отбирала команда. При нашем появлении мужчина обернулся и нахмурился.

– Чего надо? – буркнул моряк, и его глаза посмотрели на двух мерсийских стражников.

Он явно узнал людей короля Оффы. В его интересах было не задевать самого могущественного правителя на побережье, но ему не понравилось, что его отвлекли.

– Перевезти меня и моего раба, – сказал я, не поднимая подбородка.

Я давно научился такому трюку: мои длинные волосы падали вперед и скрывали один глаз.

– Куда? – грубо спросил он.

– В любой порт на материке. Мне нужно попасть во франкскую столицу. – Я попытался сделать вид, что двое мерсийцев были моим почетным эскортом, а не конвоирами.

– Я не беру пассажиров. – Капитан засунул большой палец себе за ремень и оглядел меня с головы до ног, оценивая платежеспособность.

Выданный Оффой наряд был далеко не роскошным. Моим единственным багажом была кожаная сумка и еще узел, который нес Озрик. В целом вид у меня был непрезентабельный.

– Я отправляюсь по приказу короля Оффы. Вот его документ, – важно проговорил я, вытаскивая из сумы пергамент – короткое письмо, написанное писцом Оффы и представляющее меня двору франкского короля.

Я рискнул предположить, что человек, пользующийся для подсчетов палкой с зарубками, не умеет читать.

– Мы можем заплатить за проезд, – любезно добавил я.

Управляющий с недовольным видом выдал нам несколько серебряных монет на дорожные расходы, и этих денег едва ли хватило бы покрыть затраты.

Капитан сделал шажок вперед, пытаясь украдкой заглянуть мне в сумку, нет ли там чего-нибудь ценного, пришлось быстро закрыть ее.

– Ладно. По четыре пенса с каждого, – проговорил он, подумав.

– Четыре пенса за двоих, – возразил я.

Моряк уставился на стражников. Те со скучающим видом оперлись на копья. Один ковырял в носу.

– Деньги вперед.

Я отсчитал монеты – конечно, Оффиной чеканки – и опустил в протянутую ладонь. Капитан рыгнул, кладя их в кошелек, который тут же сунул за пазуху.

– Отплываем с приливом. – Он кивнул в сторону Озрика, который молча стоял в нескольких шагах поодаль. – Твой раб может помочь грузить товар.

Меня возмутил его тон, и я отрезал:

– Он не будет этого делать.

Моряк бросил на меня такой наглый взгляд, что я потянулся за кинжалом, обычно висевшим на поясе, но вспомнил, что Оффа не доверил мне меча или ножа, чтобы я не попытался напасть на стражников и сбежать.

Капитан пожал плечами и, демонстративно повернувшись спиной, заорал на своих матросов, чтобы поторопились.

Когда ког – позже я узнал, что так правильно называть это суденышко – загрузили, уже стемнело. Я увидел, что оно начало приподниматься, покачиваясь на прибывающей воде. Капитан не обращал на нас внимания, и мы с Озриком зашли в воду, доходящую до бедра, и сами забрались на борт. Двое стражников позади, выполнив свою задачу, стали подниматься на дорогу. Несомненно, они доложат королю и моему дяде, что мы благополучно отплыли.

Моряки поднялись на борт и стали с натугой тянуть тяжелый мокрый канат, висевший за бортом. Должно быть, к нему был привязан якорь, брошенный на некотором удалении от берега. Ког несколько раз задел песчаное дно, а потом начал выходить на чистую воду. Когда он поплыл, вновь поднялась суета. Люди забегали туда-сюда, отвязывая, натягивая и вновь привязывая снасти, расправляя парус, прилаживая длинную деревянную рукоять к вальку свисавшего в воду массивного весла. Капитан орал и ругался, отдавая своим людям странные команды, значение которых оставалось для меня загадкой. Знакомым было примерно одно слово из пяти. Я наблюдал, пытаясь понять, что происходит. Меня то и дело отталкивали нетерпеливые матросы, чтобы не мешался на пути.

Наконец, большой парус хлопнул, наполняясь ветром под громкий стон мачты и звон натянувшихся снастей. Вдруг палуба накренилась, пришлось присесть, чтобы не упасть. Небо потемнело, и ветер усилился. Впереди не было видно ничего кроме серовато-синей воды с морщинами случайных волн. Меня уже подташнивало. Я забился в угол и боролся с поднимающейся паникой. В борт ударила волна, отчего корабль вздрогнул, и на лицо мне упало несколько брызг. Облизнув губы, я ощутил соленый вкус.

Я закрыл глаза, и передо мной возник неотвязный образ брата. Серовато-белое лицо с прилипшими к голове мокрыми волосами. Так он выглядел, когда я нашел его. Руки мальчика сжимали траву. За нее он, видимо, цеплялся, пытаясь выбраться на поверхность. Одну лодыжку обвивал толстый и скользкий корень лилии. Он обмотался вокруг ноги и держал брата, пока тот отчаянно пытался вдохнуть воздуха.