Меч Немезиды - [12]

«Четыре! Все…»

Мальцев подошел к заложникам. Они кричали и плакали. Раненная им женщина в зеленой блузке, в отличие от многих других, не издавала ни звука. Скорей всего, она находилась в шоке. Из рассеченного плеча на дорогой пол капала кровь. Но рана была явно поверхностной и опасности не представляла. Блондинка была ранена более серьезно. Она зажимала рану смятой шалью и в голос плакала. Высокий мужчина лежал неподвижно, без признаков жизни. Остальные плакали и кричали от пережитого страха – кто тише, кто громче.

– Успокойтесь, все закончено, вы свободны, – сказал Алексей Мальцев. – Сейчас всем окажут помощь.

Достав индивидуальный пакет, он наложил его на простреленное плечо блондинки.

Потом, нажав гарнитуру рации, сказал:

– Майор Мальцев. Преступники ликвидированы, есть потери!

Когда Замятину передали это сообщение, у него отвисла челюсть.

* * *

– Да ты не трясись, Колюня, не кошмарься. Все будет в елочку. Сечешь?

Петр Лисицин, известный в определенных кругах под погонялами «Пит» или «Лисица», в прошлом трижды судимый за вооруженный разбой и бандитизм, а теперь соучредитель солидного страхового агентства «Защита», был одним из немногих, кто мог общаться с Николаем Ивановичем в столь панибратской манере. Самое удивительное, что пендитный Дуксин не возражал против такого обращения, хотя входил в обойму достаточно богатых людей столицы и привык держать дистанцию от тех, кто не входил в круг равных ему по капиталу и социальному положению. Но сейчас Лисица являлся для него единственным спасательным кругом, ибо обращаться в милицию, как показывал опыт сотен подвергнувшихся «наездам» бизнесменов, было практически бесполезно, а часто обходилось себе дороже.

– Секу, – машинально кивнул головой Дуксин, хотя этого его жеста собеседник по телефону никак не мог видеть. Почему-то он вспомнил, что то же самое слово употреблял и страшный в своей безудержности визитер. И налетчик, и тот, кто должен был от налетчика защитить, говорили на одном языке. И сам он – успешный коммерсант Дуксин, осваивал этот ублюдочный язык, используя его для общения и с тем и с другим.

– Секу, – повторил он, как старательный ученик, старающийся понравиться учителю.

Пит ехал в новеньком «Мерседесе S-600», ценой в сто пятьдесят четыре тысячи восемьсот евро. Впрочем, он за него не заплатил ни копейки. Лисицин по-хозяйски развалился на заднем сиденье. Впереди сидели два высоких и широкоплечих охранника, которые надежно отгораживали его от грозящих спереди опасностей. Хотя он лучше многих знал, что часто такая защита оказывается иллюзорной.

– Как, говоришь, его кличут? – Слегка надтреснутый голос Пита в телефонной трубке звучал уверенно и успокаивающе.

– Биток. Так он, во всяком случае, назвался.

– Би-и-т-о-ок, – протянул Лисицин, будто пробовал на вкус кусок мяса, неуверенный – свежее оно или протухло. – Никогда не слыхал. Сейчас много шелупени отмороженной развелось… Ладно, я выясню. Не бойся, самое главное. Когда они придут, Колюня?

Дуксин тяжело вздохнул. Он уже и так все детально изложил Питу. И время, и имена. Но у последнего была странная привычка все время переспрашивать. Будто он плохо слышал или сразу забывал услышанное. Иногда Дуксин думал, что так и есть: разговаривая, Лисицин думает о своих, более важных вещах, поэтому вся информация в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Но когда от слов переходили к делу, Пит действовал очень эффективно. Николай Иванович уже имел возможность несколько раз наглядно в этом убедиться.

– Послезавтра, – ответил он. – Где-то во второй половине дня.

– Ладушки, – прокаркал Лисицин. – Я подтянусь с ребятами к полудню. Угостишь меня ланчем, Колюня? Слово такое модное есть. Вроде не завтрак и не обед, а вкусная жрачка. Слыхал?

Дуксин снова вздохнул. Бывший уголовник с образованием четыре класса в последнее время взахлеб читал словарь иностранных слов, даже всюду носил его с собой. При этом делал для себя много открытий и щедро делился ими с окружающими. Самое смешное, что для тех это тоже нередко было открытием.

– Да, слыхал.

– Ну и все. Перетерли. Расход. – Пит выключил мобильник и бросил его в боковой карман своей кожаной куртки. Обратившись к водителю, распорядился: – Сейчас давай на Сретенку, Пыж. Заедем к одному фраеру ушастому. Потом на вокзал, как договаривались, – он посмотрел на наручные часы «Патек Филипп». Очень дорогие часы. Хотя он за них тоже не платил. Солидному вору платить за вещи западло. – Вроде успеваем. Пожрать бы еще надо. А где взять время свободное? Крутишься, крутишься целыми днями, как в жопу ужаленный, а толков кот наплакал. Ладно…

Пит сунул в рот сигарету и чуть приспустил тонированное стекло.

– Порешаем с Гулей и двигаем в «Солнце Востока». Я сам там не был еще, но говорят путевое местечко. Спокойно, кухня хорошая, бакланов всяких нету. Там и кальян покурить можно, только дурь свою надо… Хочешь кальяна курнуть, Соболь?

Сидящий рядом с Пыжом наголо бритый Андрей Соболев заинтересованно обернулся. Хмурое, угрожающее лицо с широким мясистым носом и чуть раскосыми глазами разгладилось:

– А чего, можно…

Соболь всего пару недель назад вернулся из зоны. Пит сидел с ним во время прошлой ходки в Пермской строгорежимной колонии, а познакомились они пятнадцать лет назад в Воркутинской пересылке. Можно сказать, дружба была проверенной, если то, что их связывало, можно было назвать дружбой. По крайней мере Пит мог ему доверять. Парень чистый, не вязаный,