Меч Митры, пепел и Тим - [4]

- А побочные эффекты? - недоверчиво поинтересовался я.

- Что ты, родной. Младенцев лечит, - уверил меня Эльдар, но, помолчав, добавил, - а вообще, все от Аллаха.

- Неудобно как-то, - сказал я неуверенно, - дети, а тут взрослый человек.

- Перестань. Взрослые к ней тоже обращаются и потом, тебе нужна солидность или конфиденциальность?

Последний козырь мне было крыть нечем. Я замолчал и уставился в окно.

Вскоре мы въехали в Маштаги. Репутации сего легендарного поселка позавидовал бы знаменитый район Лондона, чье название обычно вызывает скабрезные улыбки наших сограждан, никогда не бывавших в нем, а также кварталы Сингапура вместе с замечательным американским городом Чикаго. В Болгарии есть габровцы, в России - чукчи, а у нас - маштагинцы. Несмотря на полную обессиленность, я с любопытством поглядывал по сторонам и даже предвкушал момент, когда развалюсь в кресле моего шефа и гордо скажу: "Вот когда я был в Маштагах..." Визг тормозов прервал мечтания идиота. Потирая ушибленное место, я, наконец, понял почему переднее стекло машины называется лобовым. Однако, Эльдара мои лингвистические достижения, кажется, не интересовали. Он буркнул мне "Жди" - и скрылся в большом, ничем не примечательном доме, перед которым стояло с десяток автомобилей. И тогда я почувствовал, как сон снова одолевает меня. Совладать с приступом мой ослабленный организм был не в силах. Я закрыл глаза и отдался злой воле... Вдруг кто-то тронул меня за плечо.

- Хорошо, что ты пришел, - сказал я с облегчением, мгновенно расставшись с сонливой дурнотой. - Я чуть было не заснул.

- Аллах с тобой, - засмеялся Эльдар, - ты уже минут сорок, как спишь.

Я недоверчиво улыбнулся.

- Потом осознаешь. Пошли быстрее, иначе наша очередь пройдет, а до завтра, боюсь, ты не дотянешь.

- Может быть, не надо, - засомневался я, - сон-то был спокойным. Все прошло, наверное.

- Нет уж, дорогой, если приехали идем. Считай для профилактики, Эльдар решительно потянул меня за рукав.

- Только без рукоприкладства. Иду, - выразил я свое смирение и поплелся за моим кавказским Вергилием.

Поднявшись по крутым ступеням, мы оказались в длинном, узком коридоре. На лавке, вдоль выкрашенной известью стены, сидели, как выразился бы закоренелый статистик, "представители разных половозрастных групп". Воздух был так насыщен их надеждой на чудо и непоколебимой уверенностью в исцеление, что я сам по неволе впал в возбужденное состояние. Это мне не понравилось. Тем временем справа отворилась дверь, явив нам усталую, измученную женщину. Она счастливо улыбалась, кого-то непрерывно благодарила и прижимала к себе заплаканного малыша. Публика оживилась - конвейер чудес работал исправно. "Вперед!" - скомандовал Эльдар и мы вошли в волшебную дверь.

Тропинка, вытоптанная многочисленными посетителями в толстом ворсе ковров, устилающих пол, вела к середине комнаты, где у противня с тлеющими угольками, сидело две женщины, укутанные в большие черные платки - кялагаи, что делало их похожими на два, отшлифованных прибоем валуна. Возраст первой из них был не определен, так что можно было легко ошибиться в прогнозе на столетие. Добрые, тонущие в трещинах морщин, карие глаза казалось помнили первые дни этого мира. Они как бы говорили: "Нас не тронет тлен, но ты уже прах..." И я ощутил этот прах, почувствовал бесполезность и никчемность прожитых лет - то немногое, что приводит человека к самоубийству. Дни пеплом струились сквозь пальцы и я понял, что упустил из виду еще один выход или исход - ванна с горячей водой, хорошо запертая дверь и лезвие. Какой, легкий, простой, привлекательный путь! Какой опасный конец... какой грешный финал... Если во мне и оставались силы, я бросил их все на то, чтобы отвести взгляд от добрых глаз и опасных дум. Но ненадолго, ибо снова оказался в плену. Я был захвачен глубокими, красивыми глазами второй женщины. И там в их глубине было удивление. Удивление каждому новому мгновению, секунде, часу, столетию... В удивлении была радость, а в радости - вера... Я улыбнулся. Это хорошо, когда зачем-то нужно жить. Пусть даже ради неизвестности.

Эльдар перебросился несколькими словами со старухой и приказал мне тоном дешевого конферансье:

- Сними костюм и задери рубашку.

- Для чего? - спросил я, раздеваясь.

- Она тебя угольком где надо прижжет, и будь здоров.

- Мы так не договаривались.

- Девственности тебя никто лишать не собирается. Давай, не позорься перед женщинами.

- Имей приличие, - возмущенно процедил я сквозь зубы.

- Спокойно, они ни слова не понимают. Говорят исключительно на маштагинском диалекте.

- Ладно, будь по-твоему, сутенер несчастный, - со вздохом согласился я и, трепеща, поднял рубашку.

Молодая женщина поворошила в противне, выбрала щипцами уголек, один вид которого мог бы осчастливить мазохиста, и передала его старухе, которая видимо и являлась чылдагчи, но та не торопилась начинать насилие. С минуту всматривалась она в мое тело, а потом вдруг всплеснула руками.

- Вай, Аллах! - почти выкрикнула она. - Ахурин нюкари!

- Что? что такое? - взволнованно запричитал я, - это серьезно? Что она сказала?