Меч ликтора - [33]

Если к дому не ведет мощеная дорожка, то по траве на топтанной земле можно определить, часто ли по ней ступает нога человека. Здесь же я заметил лишь маленький, не больше косынки, квадрат обнаженной земли у самого крыльца. Я решил, что обитатель этой хижины (одиночка — судя по моим наблюдениям) может испугаться, если я появлюсь в дверях без предупреждения; пес давно перестал лаять, и потому я, остановившись на краю поляны, громко выкрикнул приветствие.

Звук моего голоса затерялся в небе и среди деревьев, и опять воцарилась тишина.

Я крикнул еще раз и в сопровождении пса направился к дому. Только я приблизился, в дверях появилась женщина. У нее было нежное лицо с тонкими чертами, красивое, если бы не затравленный взгляд, но платье такое потрепанное, что отличалось от нищенского только чистотой. Вскоре из-за ее юбки выглянул круглолицый мальчик с огромными, больше, чем у матери, глазами.

— Прости, я не хотел пугать тебя, — сказал я. — Я заблудился в горах.

Женщина кивнула и, поколебавшись, шагнула назад, пропуская меня в дом. За толстыми стенами жилище оказалось еще меньше, чем я предполагал; над очагом был подвешен за крючок котел, из которого шел густой запах овощного супа. Окон было мало, их размеры невелики, а сидели они так глубоко в стенах, что казались скорее средоточиями тени, чем источниками света. На шкуре пантеры, повернувшись спиной к очагу, сидел старик; взгляд его был не рассеян, не бессмыслен, и я сначала решил, что он слеп. Посреди комнаты стоял стол с пятью стульями, два из которых были детскими. Я вспомнил, как Доркас рассказывала мне, что мебель из заброшенных домов Нессуса вывозится на север для продажи эклектикам, усвоившим более высокую культуру, однако предметы обстановки в этом доме явно были изготовлены на месте.

Женщина проследила за моим взглядом и сказала:

— Скоро придет мой муж. К ужину.

— Не волнуйся, — успокоил я ее, — я не причиню вам зла. Если мне будет позволено разделить с вами трапезу и укрыться на ночь от холода, если утром вы укажете мне дорогу, я с радостью выполню для вас любую работу.

Женщина кивнула, и вдруг раздался тонкий голосок мальчика:

— Ты видел Северу?

Мать тут же набросилась на него, да так стремительно, что я не мог не вспомнить мастера Гурло, демонстрирующего захваты для усмирения узников. Я и увидеть не успел подзатыльника, только услышал шлепок и визг мальчишки. Мать (загородила собою дверь, а он спрятался в дальний угол за сундук. Я догадался — и тогда был уверен в своей правоте, — что Севера — это девочка или женщина, которую она считает слабее себя и потому отослала (скорее всего на чердак, под крышу), прежде чем впустить меня в дом. Я заключил, что продолжать уверять эту женщину в моих добрых намерениях бесполезно, ибо она, несмотря на невежество, была далеко не глупа, и заслужить ее доверие можно было лишь делом. Для начала я попросил у нее воды умыться и сказал, что буду рад сам принести воду из источника, если мне разрешат согреть ее над очагом. Женщина дала мне котел и показала, где найти родник.

За свою жизнь я успел побывать во многих местах, которые принято считать романтическими: на вершинах высоких башен, в самых глубоких недрах Урса, во дворах, в лесных дебрях, на корабле, — но нигде я не чувствовал того волнения, какое охватило меня в этой бедной каменной хижине. Я видел в ней архетип тех пещер, в которые, как уверяют ученые, (человечество всегда забивается в конце каждого витка цивилизации. Всякий раз, как мне приходилось читать или слышать об идиллическом сельском уголке (образ, столь любимый Теплой), он не мыслился без порядка и чистоты. У окна всегда постлано ложе из мяты, у подветренной стены сложена поленница, пол вымощен блестящими каменными плитами и так далее. Здесь ничего подобного не было, никакой идиллии; и все же домик был совершенен именно благодаря своему несовершенству; я увидел, что в такой глуши люди могут жить и любить, не имея возможности создать произведение искусства из собственного жилища. — Ты всегда бреешься мечом? — спросила женщина. Впервые за все это время она обратилась ко мне без опаски. — Таков обычай, традиция. Если меч недостаточно остер, чтобы я мог им побриться, мне было бы стыдно его носить. Если же он достаточно остер, то зачем мне бритва?

И все-таки неудобно, наверное, держать на весу такой тяжелый клинок: тебе ведь приходится все время остерегаться, как бы не порезаться.

— Это хорошее упражнение для мускулов. Кроме того, мне полезно почаще брать его в руки, чтобы действовать им так же легко, как собственными членами.

— Значит, ты солдат. Я так и подумала.

— Я мясник. Разделываю людей. Она опешила.

— Я не хотела тебя оскорбить.

— Ты меня нисколько не оскорбила. Каждый в своем роде убийца: ты, например, убиваешь коренья, когда бросаешь их в кипящий котел. Когда же я убиваю человека, я спасаю тысячи жизней, которые он мог бы разрушить, останься он в живых, жизни многих людей — мужчин, женщин, детей. А чем занимается твой муж?

Женщина слегка улыбнулась. Я впервые видел улыбку на ее лице, и она очень молодила ее.

— Всем. Здесь, в горах, мужчине приходится делать все.