Меч королей - [5]

— На веслах, — предложил он. — С парусом они заметят тебя намного раньше. Банамадр выступит приманкой, а потом ты поможешь мне их прикончить.

— Помогу? — насмешливо повторил я, отчего он рассмеялся.

— Но кто они? — спросил Финан.

Именно этот вопрос и мучил меня, пока мы гребли на юг. Эгиль вернулся на свой корабль, пустой грязно-бурый парус нес его впереди. Несмотря на его предложение, Спирхафок тоже шел под парусом, но в полумиле позади Банамадра. Я не хотел, чтобы мои воины перед битвой устали от тяжелой гребли, и мы условились, что Эгиль повернет Банамадра, если заметит те корабли.

Повернет и сделает вид, что удирает в сторону берега, завлекая, как мы надеялись, врага в ловушку. Как только Эгиль повернет, я опущу парус, так что враг не увидит голову волка и подумает, что это еще один торговец, легкая добыча. Носовую фигуру ястреба мы сняли. Огромные резные символы задабривают богов, вселяют страх во врагов и отгоняют злых духов, но по традиции их снимают в спокойных водах, поэтому их не прибивают и не вырезают прямо на носу, чтобы можно было легко снять.

— Четыре корабля, — без всякого выражения Финан, — саксы.

— И хитрые, — заметил я.

— Хитрые? Ты назвал тех, кто тыкает в тебя острой палкой, хитрыми?

— Они нападают на корабли из Беббанбурга, но всех прочих только запугивают. Сколько пройдет времени, прежде чем король Константин узнает, что Утред Беббанбургский отнимает у скоттов грузы?

— Вероятно, уже узнал.

— Так сколько пройдет времени, прежде чем скотты решат нас наказать? — спросил я, — Пусть Константин и сражается с Оуайном из Страт Клоты, но у него есть корабли, которые он может послать к нашим берегам. — Я посмотрел на Банамадр, слегка кренившийся под западным ветром и оставляющий белый след за кормой. Для небольшого корабля он резвый и маневренный. — Кто-то хочет рассорить нас со скоттами.

— И не только со скоттами, — произнес Финан.

— Не только со скоттами, — согласился я.

Мимо нашего берега проплывают корабли из Шотландии, Восточной Англии, Фризии и всех земель викингов. Я никогда не взимал пошлину с этих грузов. Я считал, что это не мое дело, если скотты плывут мимо на корабле, груженном шкурами или горшками. Да, если корабль зайдет в мою гавань, я возьму с него плату, но так делают все. Но теперь в мои воды забрался небольшой флот и от моего имени собирает пошлину, и я подозревал, откуда этот флот пришел. И если я прав, то эти четыре корабля заявились с юга, с земель Эдуарда, короля англов и саксов.

Нос Спирхафока врезался в зеленое море, отбрасывая на палубу плотную белую пену. Банамадр, влекомый усиливающимся западным ветром, тоже раскачивало. Мы оба шли на юг, чтобы напасть на тех, кто убил моих арендаторов. И если я не ошибся, я имею дело с кровной местью.

Кровная месть – это война между двумя родами, поклявшимися уничтожить врага. Моя первая месть – Кьяртану Жестокому, который перебил всех домочадцев дана Рагнара, что воспитал меня как сына. Я наслаждался этой местью и свершил ее, убив и Кьяртана, и его сына, но эта направлена на врага намного более могущественного. Врага, живущего далеко на юге, в Уэссексе Эдуарда, и способного поднять целую армию. Чтобы убить его, мне придется отправиться туда. Туда, где меня ждет целая армия, чтобы прикончить.

— Он поворачивает! — ворвался в мои мысли Финан.

Да, Банамадр поворачивал. Я увидел, как спустили парус и утренний свет отразился от лопастей выдвигаемых весел. Увидел, как длинные весла погружаются и вздымаются. Банамадр греб на запад, как будто искал спасения в гавани Нортумбрии.

Похоже, меня настигла кровная месть.

* * *

Мне нравился Этельхельм-старший, богатейший олдермен Уэссекса, владелец многих поместий, человек радушный и даже щедрый. Но всё же он умер моим врагом и пленником.

Я не убивал его. Я захватил его в плен, когда он сражался против меня, но обращался в соответствии с его положением. Но затем Этельхельм подхватил лихорадку. Мы пускали ему кровь, платили христианским священникам за молитвы, оборачивали его в шкуры, поили отваром из трав, которые должны были излечить его, но он умер. Его сын, Этельхельм-младший, распространил ложь, что я убил его отца, и поклялся отомстить за него. Поклялся развязать кровную вражду.

И все же я считал Этельхельма-старшего другом, пока его старшая дочь не вышла за короля Эдуарда Уэссекского и не подарила ему сына. Этот сын, внук Этельхельма Этельвирд, стал этелингом. Наследный принц Этельвирд! Капризный, избалованный ребенок, выросший в раздражительного, мрачного и эгоистичного юнца, жестокого и тщеславного. Но старшим сыном Эдуарда был не Этельвирд, а мой друг Этельстан.

Так почему же этелингом был не Этельстан? Потому что Этельхельм распространил слух, будто Этельстан незаконнорожденный, поскольку Эдуард не женился на его матери. Поэтому Этельстана сослали в Мерсию, где я с ним познакомился и начал восхищаться мальчиком. Он вырос воином и справедливым человеком, и единственным его недостатком была горячая приверженность христианскому богу.

А сейчас Эдуард был болен. Все знали, что он скоро умрет. И после его смерти начнется борьба между сторонниками Этельхельма-младшего, видевшим на троне Этельвирда, и теми, кто понимал, что из Этельстана выйдет король получше. Уэссекс и Мерсию, соединенных непрочным союзом, битва разорвет на части. И потому Этельстан заставил меня поклясться, что после смерти Эдуарда я убью Этельхельма и тем уничтожу его власть над знатью, которой предстояло собраться на витан и утвердить нового короля.