Меч и щит - [9]

— Умоляю вас, мой принц, спрашивайте меня о чем угодно, только не об этом. Вы не знаете этих стрег, говорят, они способны услышать все сказанное людьми, если не защититься особыми заклинаниями. Они же не пощадят никого — ни меня, ни моих близких!

Мольбы этого старого мошенника меня почти не тронули, но я понял, что он боится не только далеких стрег, но и кого-то из живущих рядом, и решил пока не допытываться, кто спровадил на тот свет среброволосую жрицу, тем более что побуждало меня к этому лишь простое любопытство. Но позже я все-таки постараюсь выведать эту тайну. И уж конечно, Скарти не получит назад амулет.

— Ладно, забудем об этом и вернемся к мечам. Как они выглядели?

— Ну об их длине я уже говорил, они были вот такой, такой и такой. — Скарти разводил руками, словно рыболов, хвастающий пойманными щуками. — Рукояти тоже длинные, клинки слегка изогнутые, и на них были какие-то рунические надписи, очевидно заклинания. Но вот какие именно — сказать не могу, я рун не знаю, да и вообще неграмотен. Я ведь родился и вырос рабом и лишь к тридцати годам стал вольноотпущенником и воином. Где уж мне было…

— Да-да, знаю, — оборвал я слезливые воспоминания, явно предназначенные разжалобить меня, — но вернемся к мечам. Как Глейв называл их? Про кинжал ты сказал — Кайкэн, а другие два клинка?

— Большой меч он называл Кром, а малый — Погром. И вот теперь все три неведомо где…

— Ну что ж, — философски пожал плечами я, — видно, придется мне обойтись пустыми ножнами. Пользы от них, правда, никакой, но, по крайней мере, будут напоминать о моем божественном родителе.

Внезапно, словно решившись на что-то, Скарти встал, подошел к самому большому сундуку, открыл его, с трудом поднял крышку и, порывшись в необъятных глубинах, извлек на свет внушительный бронзовый топор с заостренным обухом. Вообще-то его правильнее было бы назвать секирой, хотя секирами традиционно считаются лишь симметричные лабрисы.

— Вот, возьмите, мой принц, — подал он мне секиру. — Это Скаллаклюв — топор, который принадлежал Хенгисту до того, как Глейв сразил его на поединке в огненном кольце. Его ковал сам Хогарт-цверг, слывший сильным колдуном. И хотя он не умел работать с холодным железом, кованная им бронза ничуть не хуже стали. После гибели Хенгиста топор, как и все прочее имущество, достался победителю, и Глейв, когда оба меча были еще при нём, отдал его мне. Могу засвидетельствовать по личному опыту — в бою это страшное оружие, хотя мне, в отличие от Хенгиста и вашего батюшки, приходилось держать его обеими руками. После того как Глейв метнул свой меч в сердце Суримати и тот с нечеловеческим криком рухнул в водопад, он остался с одним Кайкэном, и я, пробившись к нему, отдал Скаллаклюв, а сам подобрал чей-то меч. После битвы он снова отдал топор мне, сказав: «Держи, Скарти. Ты завоевал право владеть им». Видать, он тогда еще надеялся вернуть себе хотя бы Погром. Ну… а раз такое дело, я думаю, что должен передать Скаллаклюв его сыну.

Я принял у Скарти топор и прикинул его вес. Да, Раскалывателем Черепов он назван не зря. Поступок Скарти тронул меня настолько, что я сказал то, чего обычно не говорю:

— Знаешь, Скарти, не будь у тебя семьи, я бы, пожалуй, как и мой… отец, взял тебя с собой. Но увы, это невозможно. Я еще не выбрал свой путь, и кто знает, где я заночую через три дня.

Скарти вдруг осклабился и захихикал:

— Через три дня, говорите? Думаю, вы заночуете в деревне Ураторп.

— Да ну? А я и не знал, что ты седьмой сын седьмого сына. С чего ты взял, что я окажусь именно там именно в ту ночь, если я сам не знаю, в какую сторону двинусь?

— Потому что в трех днях пути от Эстимюра в той стороне нет иного жилья, кроме Ураторпа. А я замечал, что всякий раз, когда вы гуляете, о чем-то задумавшись, или едете, отпустив поводья, вас всегда тянет вон туда. — Он махнул рукой на юго-запад.

— Туда… ты имеешь в виду, к водопаду Нервин?

— И дальше, вниз по течению Красной реки, куда унесло тело Суримати вместе с мечом вашего отца.

Хорошо, что я уже сидел, а то бы так и сел. Сам я никогда за собой такого не замечал, но ни на миг не усомнился в словах Скарти, зная его наблюдательность.

— Гм, выходит, меня притягивает к отцовскому мечу, как железо к магниту? А эти, как их, Погром и Кайкэн, разве не должны обладать такой же способностью?

— Кто знает, какой магической силой наделил их Глейв, — пожал плечами Скарти, — возможно, большой меч притягивает тех, в ком течет кровь Глейва, сильнее, чем остальные, и притяжение остальных будет заметно, только когда вы найдете Кром. А может, Глейв предвидел рождение своих сыновей и предназначил Кром именно сыну принцессы Хельгвины. Тогда сыну Дануты, вероятно, суждено получить Погром, а сыну Альвивы — Кайкэн. Вот только… — Тут Скарти внезапно осекся и побледнел.

— Вот только — что? Договаривай, Скарти. Ты хотел сказать: а что же достанется другим детям Меча? Значит, были и еще сыновья? Неужели Глейв соизволил наградить ребенком не только королев? Какое разочарование, — не без иронии продолжал я. — А я-то надеялся, что он, как существо божественного происхождения, был выше забав со служанками. Ну в таком случае их детям и не достанется мечей, все расхватают сыновья королев. Но у детей от челядинок будет родовое имя Меча, а это чего-то да стоит! Кто они? И кто их матери?