Меч и роза - [124]

– Демиен! – кричала она, силясь подняться с земли. – Господи, Демиен!

Наконец вскочив, она пробежала по траве туда, где ничком лежал Демиен в изорванной и окровавленной одежде, цепляясь за траву. Его голова была повернута, рот широко открыт, с губ капала розовая слюна.

– Демиен... – прошептала Кэтрин.

Голубые глаза смотрели в никуда, но веки при звуках знакомого голоса дрогнули.

– О, слава Богу! – всхлипнула Кэтрин. – Демиен, лежи тихо! Не двигайся! Сейчас мы тебе поможем...

Демиен вздрогнул, отыскал сестру взглядом, на окровавленных губах появилось слабое подобие улыбки. Глубокий и печальный вздох вырвался из груди, голубые глаза еще раз блеснули и потускнели.

– Нет... – прошептала Кэтрин. – Нет, Демиен, нет!

Максорли просунул ладонь под воротник Демиена, пытаясь нащупать пульс. Наконец он отдернул руку и покачал головой, не глядя в умоляющие глаза Кэтрин.

Она сжалась и с трудом устояла на ногах. Ей казалось, что земля перестала держать ее. Испустив сдавленный крик, она упала на руки Дейрдре.

Но Максорли этого не видел: он смотрел на поляну, куда из леса вышло тридцать или сорок солдат в алых мундирах, надвигаясь на измученных горцев.

– Это неслыханно! – бурчал Арчибальд Камерон, шумно сплевывая в ближайший куст. – Он назначил битву в день рождения этого проклятого ублюдка!

Алуин и Алекс украдкой переглянулись, благодаря судьбу за неожиданный подарок. Они возвращались в лагерь, проводив Кэтрин и Дейрдре до Инвернесса, когда местный фермер вдруг спросил, почему они не в Драммосси-Муре с остальной армией принца.

Чуть не загнав коней насмерть, они прибыли в Куллоден-Хаус – новый штаб принца, возле которого расположилась армия – в двенадцатом часу дня, только чтобы узнать: принц объявил общий сбор на голой равнине близ Куллодена. Принц сам встал во главе армии и не собирался отступать перед врагом.

Тщательно подготовившись к сражению, Чарльз Стюарт вывел армию на равнину в девять часов утра. Блестели остро наточенные мечи, килты поражали разнообразием и яркостью расцветок, особенно на фоне хмурого серого неба. Справа открывалась зеленая долина, а за ней – голые, без единого дерева, холмы Кодора, между которыми кое-где мелькали заросшие вереском пустоши. Слева виднелся залив, а вдалеке за ним – мыс Черного острова. Там и сям белели паруса судов королевского флота, стоявших на страже пути в открытое море. На западе вздымались горы Гленмора со снеговыми вершинами и черными, внушающими суеверный страх ущельями.

Галопом спустившись по склону, Александер и Маккейл обнаружили, что о предстоящей битве не сообщили не только им: противоположные склоны Драммосси были пустынны. Армия Камберленда задержалась в пути.

Дональд Камерон с трудом сохранял внешнее спокойствие, благодаря которому его прозвали «добряком Лохиэлом». Его измученным воинам пришлось пройти стремительным маршем до самого Куллодена, а потом еще долго томиться в неизвестности, стоя под ледяным дождем. А принц носился по равнине, красуясь в своем королевском алом с голубым мундире. Размахивая разукрашенным мечом и держа в другой руке кожаный щит, оправленный в серебро, он осыпал проклятиями пока отсутствующую армию противника.

– Неужели его высочеству так и не объяснили, что сегодня никому не хочется играть в войну? – непочтительно скривился Дональд.

– Ему редко выпадают такие развлечения, оставь его в покое, – отозвался Арчибальд и отважно выдержал ледяной взгляд Дональда.

Арчибальд оказался прав: принц развлекался от души. Воины разражались радостными криками каждый раз, когда он проносился мимо. Даже граф Фандуччи, командующий батареей из десяти разнокалиберных пушек, срывал с головы треуголку и по-итальянски на все лады восхвалял юного принца, благодаря которому всем присутствующим предстояло войти в историю.

Но к полудню все охрипли, нервы натянулись до предела, силы иссякли под моросящим холодным дождем. К трем часам стало ясно, что даже самые отчаянные из подчиненных Камберленда наотрез отказываются принимать брошенный им вызов. Кроме того, этот день, пятнадцатое апреля, был днем рождения герцога, и он распорядился выдать солдатам мясо, сыр и ром, а также отменил приказ, согласно которому в лагерь не допускали женщин. Пока горцы мокли и дрожали в тумане и грязи на раскисшей равнине Драммосси, герцог Камберлендский любовался хорошенькими собеседницами в большом зале Балблэйр-Хауса в Нэрне.

Услышав о праздничном пиршестве врага, вожди кланов распустили своих людей. Многие из них, проведя девять часов под дождем, покинули равнину самовольно, не выдержав усталости и голода. Они разбрелись по окрестным фермам и деревням в поисках мяса и хлеба, а потом прикорнули где-нибудь в ближайшем теплом стогу сена или сарае.

Но часть армии горцев вернулась в Куллоден-Хаус в ожидании официального приказа военного совета. Они тоже проголодались и устали и начали расходиться, едва поняв, что заседание совета обещает быть продолжительным и бурным.

– Будем надеяться, что рассудок хотя бы на этот раз одержит верх, – заметил Алуин, привалившись спиной к неровной каменной стене конюшни. – Если лорд Джордж сумеет сдержаться и перестанет называть О'Салливана идиотом...