Меч Христов. Карл I Анжуйский и становление Запада - [35]
В разгар несчастной для крестоносцев битвы при Мансуре Карл, по свидетельству Жуанвиля, проявил благородство, придя на помощь теснимому противником отряду самого сенешаля Шампани: «Он[70] отправился к графу Анжуйскому и попросил его прийти на помощь мне и моим рыцарям. Один знатный человек, который был с графом, отговаривал его; а граф Анжуйский ему ответил, что выполнит просьбу моих рыцарей; он натянул поводья, дабы скакать к нам на выручку, и многие из его сержантов пришпорили лошадей. Заметив их, сарацины нас оставили»>{111}.
После пленения Людовика IX Карл, очевидно, находится рядом с королем — во всяком случае, Жуанвиль упоминает, что при сборе и передаче мусульманам выкупа за короля с Людовиком «остались только король Сицилии, маршал Франции, брат тринитарий и я; а все прочие занимались выплатой денег»>{112}. Потом начинается морское путешествие короля, его окружения и остатков разбитого войска из Египта в Акру — и тут мы узнаём немало интересных деталей об отношениях Людовика Святого и его братьев, равно как и о характерах последних. Хотя король, как уже говорилось, стремился быть справедливым в отношениях с родственниками и не проявлять открыто своих предпочтений, в состоянии тяжелого стресса, в котором, очевидно, находился Людовик после египетского разгрома, некоторые его симпатии и антипатии вышли наружу. Так, король «очень скорбел о смерти своего брата графа д'Артуа и говорил, что тот весьма неохотно воздержался бы от встречи с ним, в отличие от графа де Пуатье, который не приехал повидать его на галеру»>{113}.
Что до Карла Анжуйского, то он и вовсе подвергается королевскому разносу: «Он также жаловался мне на графа Анжуйского, плывшего на нашем корабле, что тот совсем не бывает у него. Однажды он спросил, что делает граф Анжуйский; и ему ответили, что он играет за столом в кости с монсеньором Готье де Немуром. И король отправился туда… и отобрав кости и стол, он выбросил их в море; и он очень сильно разгневался на своего брата за то, что тот столь рано[71] начал играть в кости»>{114}. Эпизод очень яркий и много говорящий как о Людовике, так и о Карле. Мы видим несчастного, расстроенного короля, который остро переживает неудачу своего похода, явно воспринятую им как проявление Божьей немилости. Людовик жаждет поддержки со стороны самых близких ему людей — братьев, но не находит ее (или ему кажется, что не находит). Он горюет о погибшем Роберте, в то время как Альфонс и Карл не спешат к брату, возможно зная его крутой нрав и не желая лишний раз становиться объектами королевского гнева.
Впрочем, Карлу в истории с игрой в кости этого гнева избежать не удается. Людовик раздражен легкомысленным, по его мнению, поведением младшего брата — к тому же король не любит азартных игр (позднее он запретит их во Франции). В то же время поведение Карла кажется вполне естественным для молодого человека в затянувшемся морском путешествии — ну почему бы не скоротать время у игорного стола? Карл явно в меньшей степени, чем старший брат, переживал египетскую неудачу и, возможно, просто радовался тому, что ему, в отличие от несчастного Роберта д'Артуа, удалось выжить в этой мясорубке. Характерна и склонность молодого графа к азарту — впоследствии Карл еще не раз проявит ее, и не только за игрой в кости.
В Акре Карл Анжуйский пробыл совсем недолго — как уже говорилось, в мае 1250 года вместе с Альфонсом де Пуатье он отбыл во Францию. Этому предшествовал большой королевский совет, на котором Людовик IX хотел выслушать мнения своих приближенных относительно того, стоит ли ему оставаться в Святой земле. Если верить Жуанвилю, абсолютное большинство вельмож выступило за возвращение на родину. В пользу пребывания в Иерусалимском королевстве, помимо самого сенешаля Шампани, высказался лишь представитель местной знати — граф Яффский. От имени большинства говорил монсеньор Ги де Мовуазен; после него король «спросил графа Анжуйского, графа де Пуатье, графа Фландрского и многих других знатных людей, сидевших там; и все согласились с монсеньором Ги де Мовуазеном»>{115}, сказав, что королю следует вернуться домой. Тем не менее, взяв время на размышление, Людовик примкнул к меньшинству — и остался на Востоке еще на четыре года.
Видимо памятуя о том, как братья короля ратовали за прекращение похода, Жуанвиль с удивлением пишет, что «когда граф Анжуйский увидел, что ему пора садиться на свой корабль, он выказал такую скорбь, что все этим были поражены; и однако же он отплыл во Францию»>{116}. Обстоятельства этого не совсем ясны: «Говорили, что король приказал своим братьям возвратиться во Францию. Не знаю, было ли это по их просьбе или по королевской воле»
