Меч Христов. Карл I Анжуйский и становление Запада - [17]

. Чувствуя, что умирает, Людовик VIII послал за наследником, принцем Людовиком, которому было всего 12 лет. Мальчик с матерью и небольшой свитой поспешно выехали из Парижа. Однако по дороге они встретили священника, который направлялся в Париж из Оверни и нес весть еще более печальную — о смерти короля, 14 ноября тело Людовика VIII доставили в Париж и на следующий день погребли в базилике Сен-Дени, усыпальнице французских монархов. Новым королем Франции стал Людовик IX, худой, серьезный, и свои годы уже очень набожный мальчик. Фактически же власть перешла к королеве Бланке, вдове покойного и дочери Альфонсо VIII, короля Кастилии. Вероятно, в момент смерти мужа и вступления на престол старшего сына она была беременна своим последним ребенком. Именно «вероятно», но не более того. Рождение принца Карла окружено загадками. Метрических книг в те времена не вели даже в королевской семье — обязательная регистрация рождений и смертей будет заведена но Франции только в XVI веке. Дата рождения младшего сына Людовика VIII и Бланки Кастильской известна — 21 марта, накануне дня весеннего равноденствия, — а вот с годом дела обстоят сложнее. Наиболее вероятно, что Карл Анжуйский появился на свет в 1227 году, уже после смерти отца. Тогда становится ясно, почему об этом ребенке ничего не сказано в завещании Людовика VIII, составленном за несколько месяцев до смерти. С другой стороны, сохранились сведения о младенце по имени Этьен (Стефан), которого королева Бланка якобы родила в 1226 году. Но более поздних упоминаний о принце с таким именем нет^{48}. То ли Этьен вскоре после рождения умер, а Карл появился на свет после смерти отца, то ли Этьен и Карл — одно и то же лицо, просто по каким-то причинам принцу вскоре сменили имя. В пользу 1226 года говорит упоминаемая английским хронистом Матвеем Парижским[32] привычка Карла говорить о себе как о «порфирородном»^{49},[33] (в отличие от старших братьев). Но многие историки подвергают сомнению надежность Матвея как источника в том, что касается событий во Франции^{50}.

Имя — первое, что связало Карла с генеалогией и мифологией французского королевского дома. Во второй половине XII века наследникам Гуго Капета удалось соединиться с потомками Карла Великого. Плодом первого брака Филиппа II Августа — с Изабеллой (Елизаветой) д'Эно — стал будущий Людовик VIII, унаследовавший кровь Каролингов по обеим линиям — отцовской (через Адель Шампанскую, мать Филиппа Августа) и материнской (графы Фландрские, предки Изабеллы, тоже вели родословную от Карла Великого). С этого момента «французские хронисты могли радоваться тому, что в их короле соединились обе династии. Людовик [VIII] также стал первым капетингским наследником престола, не коронованным при жизни отца»^{51}.

С «каролингизацией» правящей династии, очевидно, было связано и появление имени Карл среди членов королевской семьи. С учетом сказанного выше не очень удивительно, что до рождения Карла Анжуйского это имя не встречается среди французских принцев — потомков Гуго Капета. Единственным исключением может считаться внебрачный сын Филиппа Августа — Пьер Шарло, сделавший церковную карьеру. В его двойном имени, однако, второе, Шарло (Charlot) — уменьшительное от Карла (Charles); причины этого доподлинно неизвестны — возможно, король постеснялся называть бастарда полным именем великого императора. Учитывая непростые обстоятельства, в которых оказалась французская монархия в первые месяцы после смерти Людовика VIII, можно предположить, что королева Бланка намеренно дала младшему сыну имя, напоминавшее о Карле Великом, родством с которым гордилась династия. Вот почему и версия о том, что загадочный Этьен и Карл Анжуйский — одно и то же лицо, не кажется неправдоподобной: ребенку действительно могли сменить имя на более громкое, точнее, несшее актуальный политический смысл.

Лев и львица

Любопытно, что, насколько можно судить по сохранившимся сведениям[34], старший и младший сыновья Людовика Льва — Людовик Святой и Карл Анжуйский — унаследовали черты характера отца в наибольшей мере, но в неодинаковых пропорциях. Людовик IX Святой был прежде всего королем-христианином, который смотрел на войну как на способ реализации христианского идеала, поэтому оправданной и благой для него была лишь война с врагами Христа — крестовый поход. Карл Анжуйский, напротив, оставался главным образом воином, для которого вера Христова и интересы церкви служили своего рода духовным обоснованием его военно-политической деятельности.

Что касается двух других сыновей Людовика VIII, доживших до взрослого возраста, то об их характерах мам известно заметно меньше. Гибель одного из них, Роберта д'Артуа, в 1250 году в безрассудной атаке на египетскую крепость Аль-Мансура во время крестового похода, организованного Людовиком IX, позволяет предположить, что он обладал воинственным пылом Людовика Льва, но не имел должной рассудительности. Другой брат, Альфонс де Пуатье, впоследствии граф Тулузский, тоже участвовал в крестовых походах, но получил известность скорее благодаря несколько деспотичному, однако умелому и благоразумному правлению в графстве Тулузском. Эти земли, доставшиеся ему в результате династического брака, тогда были разорены войной с еретиками и тяжело привыкали к власти культурно и политически чуждой местному населению династии Капетингов.