Меч Господа нашего-3 - [2]

всех кто не примкнет к нему, допустимость войны и террористических действий. Это схоже с коммунизмом, несущим счастье человечеству на штыках, это схоже с фашизмом, настоящим фашизмом — но не с русским проектом. Вторая — русский и особенно советский проект предполагает приход к счастью за счет развития и прогресса, русские стремились в космос и изобретали еще до семнадцатого года — в то время как ваххабизм предполагает реакцию и регресс. Русские верили в счастье в будущем — в то же время ваххабиты верят в счастье, которое было в первые четыре века существования ислама и стремятся весь мир низвергнуть в средние века. Ваххабитский проект не предполагает полетов в космос — он несет грязь, вшей, болезни, многоженство, отрезанные головы на площадях под завывание муллы с минарета, догматизм, моральное и нравственное одичание и разложение. Жечь костры и в церковь гнать табун — вот что такое ваххабизм. В стремлении законсервировать то, что есть и максимально упростить жизнь — видна русская крестьянская утопия начала двадцатого века, чтобы не давать рекрутов, не платить налоги и просто пахать землю общиной — но при этом в ваххабизме не видно и не следа русского гуманизма. Ваххабизм — гораздо лучше подходит озлобленному на весь мир молодому человеку начала двадцать первого века — чем истинно русский гуманизм.

Третья причина распространения ваххабизма — это его искусственное привнесение и культивирование на русской земле и вытекает она из особенностей политического и чиновничьего строя конца прошлого тысячелетия и начала нынешнего. Чиновничество того времени — причем как русское, так и национальное — благополучно совместило в себе почти полное отсутствие этических и моральных запретов, отсутствие в душе святого — и бесстрашие перед тем, что они делают. Больше чем сорок лет, прожитые без войны, в безопасности, с осознанием того что ядерное оружие не даст совершить нападение сыграли очень дурную шутку — вероятность катастрофического развития тех или иных событий, гибели государства не осознавалась и не принималась в расчет. Даже гибель СССР не послужила уроком — потому что она прошла почти бескровно и основа СССР, Россия — осталась единой. Построение же жесткой вертикали власти в начале нового тысячелетия — вызвало всплеск подпольного сепаратизма и лихорадочный поиск местными элитами рычагов воздействия на Центр — при полной внешней лояльности. В свою очередь — обираемый и бессовестно нагибаемый при первой возможности бизнес — тоже искал рычаги воздействия на местных князьков… и даже не рычаги воздействия, а возможность отомстить. Потому что если тебя раз за разом «имеют» — это очень неприятно и любой нормальный человек стремится отомстить. Национализм и ваххабизм стали такими рычагами в республиках с мусульманским населением. Местные власти подпольно лелеяли экстремистов — чтобы показать Центру: если вы нас снимете, то будет плохо, видите, то у нас делается, только мы едва крышку удерживаем… а то ведь рванет как в Чечне. Бизнесмены в Татарстане, Башкортостане, цинично отодранные властями в очередной раз давали деньги ваххабитам и открывали подпольные молельни — примерно так же, как в истинно русских областях Центральной России при схожих обстоятельствах бизнесмены давали деньги КПРФ или ЛДПР. Никто из этих людей, успокоенных семьюдесятью годами без настоящей войны не представлял себе, что такое нападение, бомбежка, эвакуация, не представлял себе, что такое защищать свой родной порог с оружием в руках. Благосклонно слушая про справедливость и давая деньги радикальному мулле — татарский бизнесмен и представить себе не мог, что через несколько лет этот мулла вместе со своими отмороженными сподвижниками может распять этого бизнесмена на воротах его дома, предварительно изнасиловав на его глазах всю семью. О таком просто не думали.

Наконец, есть четвертая причина распространения ваххабизма, она вытекает, наверное, из первых двух — но я ее озвучу, потому что в основном из-за нее в ваххабизм приходили молодые русские парни. Это отрицание конкуренции и боязнь проиграть. Выстроенное в России нового тысячелетия общество, общественный строй, система взаимоотношений была честной (кем можешь стать тем и становись!) но в то же время предельно жестокой к проигравшим. Что могла предложить эта система паренькам из небольших провинциальных городков? Они ведь не были американцами, у которых страсть к конкуренции и желание прогрызаться зубами к успеху в крови, они — дети совсем другого поколения, родителей, которые выросли в другой стране. В основном — они выросли в девяностые, когда родители думали о том, как выжить, а не о том, как воспитать своих детей. Они выросли, видя, как родители бьются как рыба об лед, но не добиваются успеха. Они выросли в городках, где несколько семей — наверное, мэр, директор местного заводика, директор рынка — вдруг начинали резко богатеть… а ведь нет худшего хозяина чем бывший раб. Они видели по телевизору, по Интернету жизнь, которая проходила мимо них — с Бентли, лазурным морем и яхтами. Наконец, их девчонки, которые росли рядом с ними, которые были их по праву — уезжали в большие города, чтобы удачно выскочить замуж, а то и стать… понятно кем, в общем.