Меч Эроса - [52]
– Вы все это научитесь делать сами и научите своих рабынь и служанок, перебила ее Никарета. – Кстати, девушки, когда начнутся матиомы по удалению волос, непременно позовите на них своих прислужниц: они должны все уметь делать так же хорошо, как вы сами. Между прочим, лавки куреасов в Коринфе тоже есть, но открыты они только в базарные дни с западной стороны агоры. Ты плохо искала, Лавиния!
– Слушай, Тимандра, а где Эфимия? – тихонько шепнула Адония. – Я ее уже третий день не вижу…
– Она отпросилась к родным – ее тетушка заболела, – чуть слышно ответила Тимандра. – Правда, она собиралась отсутствовать только день, да вот что-то задержалась. Наверное, тетушка тяжело больна.
Тимандра вздохнула. Она очень скучала по Эфимии. Она была скромна, услужлива – и очень умна. С ней рядом Тимандра чувствовала себя словно около родной сестры. Правда, иногда Эфимия вела себя довольно странно. Когда разгневанная Тимандра принялась рассказывать ей о ссоре с этим ужасным человеком, Хоресом Евпаптридом, Эфимия почему-то заплакала.
– Что ты? – удивилась Тимандра. – Меня совершенно не волнуют ни он, ни его обвинения!
– Но он волнует твое сердце, – всхлипнула Эфимия. – Я вижу это!
– Перестань, Эфимия! – рассердилась тогда Тимандра. – Ты слишком ненавидишь мужчин, вот и сходишь с ума, стоит только упомянуть кого-нибудь из них.
– Все беды женщин – от мужчин, – убежденно сказала Эфимия. – И лучше бы тебе не думать про Хореса Евпатрида!..
– Может быть, надо навестить ее родственников? – перебил мысли Тимандры шепот Адонии.
– Я уже думала об этом, – кивнула в ответ Тимандра. – Спрошу разрешения у верховной жрицы…
– Хватит болтать, критянка! – послышался резкий окрик Лавинии. – Наставница и верховная жрица, почему вы ее не наказываете? Я-то ведь молчала, слушая ее скучнейший рассказ о том, как девственниц ан Крите сажают на восковой Фаллу! Хотя мне очень хотелось тебя прервать и заявить, что это – воистину! – дурацкий обычай. Как можно что-то почувствовать на восковом фаллосе?! Теперь понятно, почему Тимандра страдает психротитой! [86]
– Откуда тебе знать, чем страдает Тимандра?! – изумилась Никарета. – Это предстоит выяснить только на матиомах по любовному искусству. На днях приезжает новая наставница – ее зовут Аспазия.
– Аспазия? – недоверчиво переспросила Тимандра, однако, похоже, больше никого это имя не удивило. Впрочем, понятно, почему: ведь никто из девушек, кроме Тимандры, не бывал в Афинах, а значит, не слышал о блистательной гетере, которая стала возлюбленной Перикла, афинского политика. Она равно славилась своим умом и любовной изощренностью и была воистину гордостью школы гетер, в которой обучалась с десяток лет назад. В ту пору они дружили с Кимоун, и та, сделавшись верховной жрицей, охотно пригласила бывшую подругу немного побыть наставницей аулетрид в самом любовном искусстве – владению губами и лоном.
– Аспазия очаровательна, очень добра и вам понравится, – сообщила Никарета. – А теперь вы все идите на ужин – и спать! И той, которая после наступления темноты выйдет из доматио, не поздоровится.
– А что, верховная жрица, ты уже нашла нового смотрителя наказаний? – самым что ни есть невинным голоском спросила Лавиния, и ее ближайшая подруга Деспоина, которая внимала каждому слову прекрасной тиренийки с таким восторгом, словно оно было исторгнуто пифией, ехидно хихикнула.
– Придержи язык, девчонка, – холодно бросила Никарета, смерив Лавинию уничтожающим взглядом, и махнула рукой: – Немедленно всем в трапезарию! [87]
Тимандра и Адония переглянулись. Они обе не выносили Лавинию и с удовольствием одернули бы ее, однако старались не ссориться с ней и не навлекать на себя гнев верховной жрицы, которая ненавидела перебранки и свары между аулетридами, не уставая повторять, что они должны быть добры друг к другу. К тому же, Тимандра чувствовала себя виноватой – ведь Титос был убит, спасая ее, а значит, именно из-за нее школа осталась без смотрителя наказаний!
Стоило Тимандре вспомнить о гибели Титоса, как в памяти тотчас возникли черные глаза Сардора, сверкающее ненавистью, грозящие смертью, а потом – серые глаза этого человека, который оказался братом Алкивиада.
Тимандра со слабой, нежной улыбкой начала вспоминать две короткие встречи с великолепным афинянином, которые составляли две самые большие радости ее жизни. Однако тотчас с раздражением мотнула головой – раньше прекрасные черты Алкивиада мгновенно возникали в памяти, стоило мысленно назвать его имя, но с некоторых пор их словно бы перечеркнули насупленные брови и угрюмые серые глаза Хореса Евпатрида, брата Алкивиада, который был похож на него так же, как сумерки похожи на рассвет, а молния, перечеркнувшая небо, – на мирный солнечный луч.
