Меч Бедвира - [18]

Сейчас перед ним лежала широкая дорога, которая рано или поздно должна была привести к Эриадору или к Эйвону, или даже Гаскони и в конце концов к Дари, если он сможет перехватить брата. Мир вдруг показался настолько большим и грозным, что юношу охватило возбуждение, прогнавшее прочь печаль по Гарту Рогару и страх за отца. Хотелось только, чтобы рядом скакала Кэтрин, разделяя его радостное возбуждение.

К полудню он проделал две трети пути до переправы. Ривердансер бежал легко, словно совсем не ощущая усталости. Дорога заворачивала к юго-востоку, проходя сквозь небольшой лесистый район и через поле, как раз на южной оконечности леса. Там Лютиен обнаружил узкий бревенчатый мостик, перекинутый через речку с сильным течением, а на противоположной стороне виднелся другой небольшой лесок.

Одновременно с ним на другой конец моста въехал купеческий фургон. Его возница-циклоп, безусловно, видел Лютиена и мог остановиться, позволив всаднику пересечь реку и уйти с дороги, но с типичной для циклопов бравадой и грубостью циклоп хлестнул лошадей, направляя их по бревенчатому настилу.

— Поворачивай! — рявкнул одноглазый, когда они оказались напротив Ривердансера.

— Ты должен был остановиться, — запротестовал юноша. — Я достиг моста раньше тебя и мог пересечь его быстрее!

Он заметил, что циклоп не мог похвастаться достойным оружием и не носил специальных знаков различия. Этот одноглазый принадлежал к личным охранникам, а не к преторианской гвардии, а пассажиры в повозке явно были купцами, а не аристократами. Тем не менее Лютиен собирался отступить, поскольку развернуть одну лошадь проще, чем фургон и упряжку.

Толстое лицо, угреватое и прыщавое, появилось в окне фургона.

— Скинь глупца вниз, если он не уступает дорогу! — грубо приказал купец и вновь исчез внутри фургона.

Лютиен пришел в ярость и уже собирался объявить, что является сыном эрла Бедвидрина, рука юноши потянулась к мечу, а с уст его чуть не сорвалось приказание пятиться вместе с фургоном до самой переправы. Но молодой человек предусмотрительно подавил свою гордость, напомнив себе, что сейчас не лучшее время для того, чтобы открыть свое имя. Он простой рыбак или фермер, и ничего более.

— Ну, ты уберешься, или мне сбросить тебя в воду? — рявкнул циклоп и слегка прищелкнул вожжами, заставляя упряжку из двух лошадей подойти на два шага ближе к Ривердансеру. Все три лошади недовольно пофыркивали.

Несколько возможных сценариев возникло в голове Лютиена, и большинство из них кончалось неприятностями для циклопа и его мерзкого хозяина. Однако прагматизм одержал верх, и Лютиен, не сводя глаз с возницы, принудил Ривердансера медленно попятиться назад, с моста, и отступить в сторону.

Фургон покатился следом, причем жирный купец постоянно высовывал голову и визгливо кричал:

— У меня нет времени, не то я бы остановился и поучил тебя приличным манерам, ты, грязный мужлан!

Он взмахнул мягкой, пухлой рукой, и возница поднял кнут, посылая вперед упряжку.

Лютиену понадобилось много раз глубоко вздохнуть и сосчитать до пятидесяти, чтобы смириться с оскорблением. Наконец он покачал головой и громко рассмеялся, возвращая прекрасное чувство радости жизни. В конце концов, какая разница, за кого его приняли? Он знал, кем он был и почему позволил себе уступить, и только это имело значение.

Ривердансер рысцой преодолел мостик и двинулся по дороге, заворачивавшей к северу, чтобы миновать крутой холм, и Лютиен быстро выкинул происшествие из головы. Однако чуть погодя, когда юноша оглянулся назад с холма, он заметил, что повозка купца движется по параллельной дороге, всего в паре сотен футов от него. Фургон вновь остановился, и на этот раз возница-циклоп оказался лицом к лицу с самым любопытным созданием, которое Лютиену Бедвиру приходилось когда-либо видеть.

Причиной остановки послужил хафлинг, представитель расы, довольно редко встречающейся так далеко на севере Эриадора. Он ехал верхом на рыжем скакуне, больше напоминавшем осла, чем пони, благодаря своему почти лишенному волос хвосту. Одежда хафлинга казалась еще более примечательной, чем его конь. Хотя наряд выглядел весьма поношенным, Лютиену он показался верхом моды. Пурпурный бархатный плащ с капюшоном свободно струился по плечам из-под длинных коричневых локонов. Спереди он открывал взору голубой дублет без рукавов, из-под которого виднелись пышные белые рукава шелковой нижней туники, туго перехваченные в запястьях. Парчовая перевязь, прошитая золотом и украшенная кисточками по всей длине, шла через его грудь слева направо, завершаясь еще большей кисточкой, колокольчиками и петлей, предназначенной для рапиры, которая сейчас находилась в руке, одетой в зеленую перчатку.

Его бриджи, как и плащ, сшитые из пурпурного бархата, на середине икры встречались с зелеными чулками с шелковым верхом, украшенными позади бантами. Огромная шляпа довершала картину. Ее широкие поля с одной стороны загибались вверх, а сзади болталось длинное оранжевое перо. Лютиен не мог разглядеть черты лица, но заметил, что хафлинг носил аккуратно подстриженные усы и эспаньолку.

Лютиен никогда раньше не слышал о хафлингах с растительностью на лице и не мог даже представить себе кого-либо в подобной одежде, восседающего на осле, или пони, или как там называлось это животное, угрожая рапирой купеческой повозке. Юноша направил Ривердансера вниз, к берегу, желая незамеченным подобраться поближе под прикрытием низких кустов, чтобы полюбоваться зрелищем.