Меч Бедвира - [11]

Искра ярости вспыхнула в Гахризе, и прежде чем он успел овладеть собой, его рука протянулась и хлестнула по лицу Этана, перешедшего все мыслимые границы дозволенного.

Этан лишь слегка дернул головой и окинул отца долгим взглядом яростно горевших, сузившихся глаз. Гахриз не хотел, чтобы дела зашли так далеко, но сейчас над ним и над всем народом Бедвидрина собирались опасные тучи. На мгновение в голове седовласого эрла промелькнули воспоминания о любимой жене, умершей во время великой чумы. Припомнились и свободные времена, задолго до воцарения короля-чародея Гринспэрроу. Но те дни давно миновали, и некогда было предаваться праздным сожалениям. Гахриз резко выпрямился, и решительный взгляд ясно давал понять, что правитель знает, в чем заключается его долг перед собственным народом.

* * *

Лютиен оглянулся назад с высокого обрывистого берега на северной стороне залива лишь тогда, когда последние огни погасли в городе Дун Варна. Он все еще не мог поверить в реальность событий прошедшего дня, не мог осознать, что Гарт Рогар, его друг, мертв. Оберегаемый от всего дурного, юноша впервые почувствовал гнилостный привкус жизни под властью короля Гринспэрроу, и, неопытный во всем, что не касалось арены, Лютиен не знал, как справиться с неожиданно нахлынувшими чувствами.

Возможно, именно с этим было связано постоянно мрачное настроение Этана? Лютиен знал, что брат питал мало уважения к Гахризу, но младший сын Бедвира, который знал отца как благородного и смелого воина, всегда относил это за счет недостатков характера Этана. Для Лютиена Гахриз был выше упреков, уважаемый эрл Бедвидрина, чей народ любил своего правителя и доверял ему.

Лютиен не знал всех древних традиций арены, но понимал, что Гахриз один отвечал за события. Гарт Рогар мертв, и его кровь, конечно же, была на руках Гахриза Бедвира.

Но почему? Лютиен не мог понять причину произошедшего, а ему отчаянно хотелось найти для отца хоть какие-нибудь оправдания. Он перебрал самые невероятные варианты — возможно, стало известно, что хьюготы готовили набег на Бедвидрин, а Гарт Рогар действовал как шпион. Возможно, Гахриз узнал, что варвар планировал покушение на него!

Лютиен помотал головой, отбрасывая нелепые мысли. Он знал Гарта несколько лет. Благородный воин не был шпионом и, конечно, не мог оказаться подлым убийцей.

Тогда почему?

— Многие в городе беспокоятся за тебя, — послышался позади него голос. Лютиену не было нужды поворачиваться, чтобы узнать Кэтрин О'Хейл. — И думаю, твой отец среди них.

Лютиен продолжал молча глядеть через спокойные воды на погрузившийся во тьму город. Он не пошевелился даже тогда, когда девушка подошла, чтобы встать рядом с ним, и взяла его руку в свои, как она сделала на арене.

— Ты вернешься сейчас назад?

— Месть — не бесчестье, — прорычал Лютиен в ответ. Он неожиданно повернул голову, чтобы взглянуть в лицо Кэтрин, хотя с трудом мог разглядеть ее в сгущавшихся ночных сумерках.

Юная воительница молчала долгое время, прежде чем ответить.

— Да, — согласилась она. — Но открыто поклясться отомстить, в центре арены, перед тем, кто именует герцога Монфорского своим другом и родственником, это глупо. Ты хотел дать повод убить тебя и сместить твоего отца за неповиновение?

Лютиен отпрянул от нее, прекрасно осознавая справедливость ее упрека и от этого еще больше приходя в ярость.

— Тогда я дам клятву сейчас, — сказал он. — Только перед тобой. Могилой моей матери клянусь, я отплачу тому, кто убил Гарта Рогара. Чего бы это не стоило, какие бы последствия это не вызвало для меня, моего отца, Бедвидрина.

Кэтрин не могла поверить в услышанное, но разве смела она упрекать мужчину за слова чести? Она также пылала бессильной яростью, впервые в жизни чувствуя себя пленницей. Она выросла в Хейле, в открытом Эйвонском море. Ее жизнь проходила среди опасностей, на маленьком рыболовном суденышке, отважно сражавшемся с яростными волнами и хищными китами, — жизнь, полная опасностей. Но Хейл был укромным уголком, и сама его удаленность служила защитой от посещений неприятных гостей. Какие бы новости ни доходили из Бедвидрина или Эриадора и Эйвона, в Хейле этим не интересовались. И из-за своего неведения гордый народ Хейла чувствовал себя свободным.

Но теперь Кэтрин воочию убедилась, насколько призрачной и ненадежной была эта свобода, и на душе у нее было не намного легче, чем у Лютиена. Она развернула юношу к себе и прижалась к нему, используя тепло их тел как защиту от холодного ветра августовской ночи, одновременно пытаясь защититься от жестокой правды, так внезапно обрушившейся на них.

* * *

С утренним ветром корабль с черными парусами, на котором гордо реяли стяги Монфора и Эйвона, покинул гавань Дун Варны.

Кэтрин вернулась в казармы, но Лютиен все еще оставался на лесистом кряже. Глядя на уменьшающийся корабль, юноша осознал, что ему придется проделать долгое путешествие, если он собирается сдержать свою клятву мести. Но он был молодым человеком с долгой памятью и сейчас вновь поклялся, что не забудет Гарта Рогара.

Лютиену хотелось бы еще много дней не возвращаться в Дун Варну; он не имел ни малейшего желания встречаться с отцом, поскольку тот вряд ли мог предложить достойное объяснение. Но Лютиен продрог и проголодался, а ближайший город, в котором его к тому же узнают, был более чем в дне пути.