Мазурка для двух покойников - [4]

Первый признак выродка – редкие волосы, у Моучо они жиденькие и скудные.

– А цвет?

– По-всякому, зависит от дня.

Четвертый и пятый из девяти Гамусо, Селестино и Сеферино, близнецы, и оба – попы, учились в семинарии в Оренсе и, как говорят, окончили с блеском. Селестино зовут Карочей,[11] и он в приходе Сан-Мигель де Табоадела. Сеферино зовут Фурело,[12] и он был в приходе Сан-Адриан де Сапеаус, в округе Райрис де Вейга, теперь перевели в приход Санта-Мария де Карбальеда, в Пиньор де Cea, на место дона Сильвио.

Да; приятно видеть, как льет без остановки, постоянно; зимой и летом, днем и ночью, на землю, на грехи, для мужчин, для женщин и для зверей.

К Бальдомеро Афуто спереди не подойдешь, он был смелым, как волк Сакумейры; его брат Танис Перельо, глазом не моргнув, одной рукой поднимал человека; у другого брата, Крего де Комесаньи, есть кое-что непристойное; их братья Селестино Кароча и Сеферино Фурело, как вы уже знаете, служат мессы и неплохо играют в чамело и коррелятиво. Кароча – охотник (зайцы и дикие голуби), Фурело – рыбак (пенкас и барбос и, если повезет, форель). Остается еще четверо Гамусо.

Адега – женщина предусмотрительная, но щедрая, в юности была, наверно, очень весела и радушна, не знала удержу и любила пирушки.

– Говорят, – рассказывает Адега, – что мертвяк, убивший Афуто, убил и моего покойника, и других с дюжину, известно, что выродкам, извините, нравится спускать курок. Наверняка не знаю, но когда мертвяка убили, я поставила свечку Иисусу в церкви Санта-Мария де Осейра. Бывает, что по мертвым убиваешься, но есть и такие, что радуют, верно? Некоторых боишься – утопленников, чумных, а другие, наоборот, смешат. Я была девчонкой, когда в Боусе да Фодо одного так здорово вздернули, что мальчишки раскачивались у него на ногах, а ему хоть бы что; но пришла полиция и прогнала ребят, сеньор судья был очень серьезный, очень достойный – кастилец, дон Леон по имени, шуток не терпел, хорошо его помню. Теперь уж нет этого обычая, самолеты летают.

Ласаро Кодесаля, что был убит в Марокко, еще не забыли. Не одна Адега может рассказать о нем. Как-то вечером Ласаро шел из Кабрейры, спускался и пел. Ласаро Кодесаль всегда пел, чтобы знали, кто идет, и у Креста Чоско его остановил некий супруг:

– Я один, а у тебя тоже есть дубина.

– Посторонись, мне не до шуток. Я иду своей дорогой.

Дело пошло вкривь, и оба обменялись ударами – сотней, а то и двумя. Ласаро Кодесаль избил того, привязал ему руки за спиной к его же дубине и отправил восвояси:

– Иди домой, жене на потеху, и в другой раз не лезь к мирным людям. Что случилось, то случилось.

Тогда еще виднелся край горы, если б не мавр-предатель, этот край никогда бы не стерся. Здесь смоковницам не очень удобно расти, был бы я богачом, нашел бы место, где смоковницы здоровые, и купил бы сотню в память Ласаро Кодесаля, парня, что управлялся дубиной лучше всех, – пусть птицы съедят все смоквы. Досадно, что я беден, – делал бы дела, посмотрел бы мир, дарил бы женщинам кольца, покупал бы смоковницы. А то, раз не умеешь играть ни на скрипке, ни на виолончели, проводишь вечера в кровати. Бенисья, как послушная свинья, никогда не скажет «нет». Бенисья не умеет ни читать, ни играть на аккордеоне, но молода и очень хорошо поджаривает фрукты, умеет также доставить удовольствие когда нужно, и соски у нее сладкие, большие и твердые, словно каштаны. Адега, ее мать, продолжает рассказывать о повешенных: – Дурачок из Бидуэйроса, сын попа из Сан-Мигель де Бусиньос, не повесился, его повесили из любопытства. Попа из Сан-Мигель де Бусиньос зовут дон Мерехильдо Агрехан Фентейра, и у него кое-что тоже славится своими размерами; когда оружие на изготовку, – Господи, прости! – кажется, что у него под сутаной сосна. Куда вы идете с этим, падре? Поглядеть, любят ли меня прихожане, прохвост ты проклятый (или «шлюха проклятая», если спрашивала женщина). Извините. Слушайте, дон Камило, Я хочу дать вам попробовать чорисо, очень сытно и к тому же восстанавливает силы. Мой покойник Сидран был так силен, потому что клал в рот чорисо целиком; говорю вам, что мертвяк-убийца, если бы подошел спереди, по-честному, не убил бы его. Моего покойника застрелили сзади, не дали и обернуться, не то бы мертвяк-убийца и его шайка (если был не один) до сих пор бы еще бежали.

Шестой из девяти Гамусо – Чуфретейро,[13] он же Матиас, умеет немного гадать по картам и жонглировать. Был он собачником в приходе Санта-Мария де Оренсе, но потом, немного расшевелившись, начал работать в Корбалиньо, в мастерской гробов «Эль Репосо»,[14] где неплохо загребал. Чуфретейро общительный, ритмично танцует, сладко и чисто поет, удачно орудует кием (имеет в месяц до 1000, а то и больше). Чуфретейро тщеславен, острит, рассказывает анекдоты про Отто и Фрица с немецким акцентом. Чуфретейро – вдовец, жена его, Пуринья, младшая сестра Лолиньи Москосо, жены Афуто, умерла от чахотки, все знают, что ее околдовала ведьма. В этой семье девочки не заживаются, умирают прежде, чем надоесть мужьям.

Адега пошла за чорисо и водкой, в ее чорисо и водке можно не сомневаться, они очень полезны.