Мажарин - [51]

— Марина!

Он уже на пороге кухни. Маринка с ножом в руке.

— Стой. Не делай этого, — заговорил холодно, а внутри горело. Будто несколько

километров пробежал или вдохнул раскаленный воздух.

Она замерла, но нож от запястья не отняла.

— Я вчера тоже думал: нах*й всё послать или повеситься, — не смотрел на ее руку, боясь

потерять взгляд. Точно видел, что сделает это — резанет

до самой кости. Потому что глаза... глаза у нее отрешенные, как остывшие. Уставшие. От

жизни.

После этих слов она чуть нахмурилась, насторожившись, и Сергей незаметно вздохнул,

почти без воздуха, одной грудной клеткой.

— Выбрал первое.

Ее ответом был тоже вздох. Только громкий. Со стоном.

— Теперь ты меня бросить решила? Как тогда? — внешне немного удивился, для нее, но

внутри не удивился ничуть.

— Я тебя тогда не бросала.

— Раз тогда не бросала, куда теперь собралась? Меня с собой забирай. Что мне тут без тебя

делать? Я без тебя не смогу.

— А как ты без меня до этого жил? Целых семь лет?

— Х*ево. Хорошо бы жил — не пришел, — с каменной уверенностью признался он.

Не сдерживался, говорил действительно спокойно и ровно, потому что, идя к ней, сразу

настроился на бесконечное терпение. Знал: легко не будет,

придется говорить об одном и том же. Много. Часто. Постоянно об одном и том же, но чтобы

ей казалось, что говорят они о разном, а он всего

лишь о том, что она ни в чем не виновата.

— Так будет лучше.

— Кому лучше?

— Тебе.

— Мне — нет.

— Ты меня ненавидишь.

— Нет.

— Нет? — переспросила, как ему показалось с надеждой.

— Нет.

Люблю…

Хотел сказать. Сказал бы. Но, ё*вашумать, не так же! Они и так с Маринкой по горло в

крови, что ж и первое признание кровью марать? По-

другому хотел. Чтобы на этот раз всё по-другому…

— Я другое чувствую. Совсем. Ты же дашь мне возможность сказать, что именно я

чувствую? Тогда не успел. Куда ты без меня собралась? Мне

сейчас плохо. Хочешь, чтобы стало еще хуже?

— Нет.

— Я там был. По небу погулял, бога, правда, не видел, может, оно и хорошо. Нет там ничего

интересного, на земле лучше. Положи нож, Мариша.

— Я тебя не бросала. Никогда бы не бросила. Никогда в жизни, — произнесла с твердым

отчаянием. — Он меня не отпустил. Я просто не смогла

вернуться. Тогда всё было из-за тебя и ради тебя.

— Я знаю. Это должно было быть наше время. Наши семь лет. Мы бы не расстались, правда?

Марина кивнула. Потом замотала головой.

— Нет, не расстались, — прошептала, объясняя, что пыталась подтвердить своими жестами.

— Я знаю. Так и жили бы вместе. Заботились друг о друге, — слегка улыбнулся, будто что-

то представив. Какой-то возможный эпизод из их

несостоявшейся жизни. — Не ругались. Или ругались? — как будто задумался. — Ругались,

— сказал с уверенностью. — Я бы тебя ревновал к

каждому столбу. Точно ругались бы.

Она не ответила. Страдальчески поморщилась, вглядываясь в его тихую улыбку и

стараясь вникнуть в слова, казавшиеся непонятными и

нереальными. Но вот лицо разгладилось, губы еле заметно дрогнули, взгляд потеплел.

— Поженились. Ты бы вышла за меня, Мариша?

Ее ожившие глаза наполнились слезами:

— Не вышла бы, бегом побежала...

— Ребенка бы родили, да? Может даже двоих. За семь лет одного бы точно родили.

Подняв свободную руку, Марина закрыла себе рот: боялась, что сейчас в голос разрыдается.

Даже не мечтала о таком: о семье, о детях от него.

Сначала не успела, а потом уже нельзя было.

— Кого ты хочешь? Мальчика или девочку? — продолжал Серёжа.

— Ты больше не уйдешь? — в ответ спросила.

— Нет. Видишь, как много мы не успели. А ты куда-то собралась… Так мальчика или

девочку?

Сглотнув ком в горле, зажмурилась, пытаясь сдержать слезы.

Господи, как страшно заглядывать в свои мечты, которые даже от себя прятала, не то что от

Мажарина…

— Мальчика, наверное… А ты бы говорил: «Маринка, ты мне из пацана бабу не делай», да?

Потому что я бы его нежила и баловала… Говорил бы,

да?

— Говорил бы. Я обязательно тебе именно так и скажу, если ты пацана нашего будешь

сильно баловать.

Марина заплакала и вздрогнула, но не от слез: все-таки случайно порезалась. С

самого начала нож неловко взяла, указательным пальцем

соскользнув на лезвие. Забывшись, сжала его, вот и царапнула кожу.

Отбросив нож, сделала шаг к Мажарину, но снова отступила. Просветлевшим взглядом

посмотрела ему в лицо и выдохнула:

— А ты всё знаешь...

— Знаю. Раздевайся, — попросил мягко, но настойчиво.

Стэльмах хотела бы отшутиться, что сегодня у нее болит голова и вообще она не очень

сексуальна после неудачной попытки вскрыть вены, но

понимала, что сейчас разговор совсем не о сексе.

— Разденься, — подтвердил ее мысли, — я хочу на тебя посмотреть.

— Тебе не понравится. Там ничего красивого, — сжала пораненную руку в кулак и спрятала

за спину.

— Конечно. Мне никогда не нравилось, когда кто-то обижал мою Маришу.

— Твоей Мариши больше нет. Они ее убили.

— Нет. Им это не под силу.

Облизнув губы, она чуть скривилась: то ли от соленых слез, то ли от своих мыслей. Но

осталась на месте.

— Иди ко мне, девочка моя любимая, иди. — И сам стоял, не шелохнувшись, будто боясь

лишним движением напугать ее.

— Я не могу, — качнула головой.

— Я помогу тебе. Иди ко мне, Мариша моя. Так бывает, я знаю, когда кажется, что всё