Мазепа - [87]

В середине августа Мазепа писал Головкину о том, что, по его сведениям, каштелян волынский собирает войска, чтобы начать комиссию и под угрозой силы вернуть Белую Церковь и прочие правобережные крепости[597]. 17 августа гетман был уже вынужден сообщать, что польские войска встали в Плоскирове и намереваются идти в Белую Церковь, куда и его приглашают. Мазепа с горечью писал, что это «совесть мою смущает, что я обнадеживал и обещал заблаговременно предостеречь бедных сегобочных людей», дабы они имели время перебраться на Левобережную Украину, спасаясь от мести шляхты, ксендзов и евреев. Немедленно уйти теперь, когда только что сделаны запасы на зиму, собран урожай, крайне тяжело, болезненно и практически невозможно. Снова и снова гетман напоминал об обещании Петра своевременно предупредить его о начале комиссии[598]. Поляки со своей стороны давили на гетмана — ему, в частности, писали сам примас Станислав Шемберк, архиепископ Гнезненский, гетман великий коронный Сенявский и Станислав Денгоф, маршалок генеральной конфедерации, созданной в поддержку Августу[599].

Но вопли и крики Мазепы не прошли даром: в конце августа он получает распоряжение от Головкина выпроводить из Украины польских комиссаров. 20 сентября, лукавя, гетман писал полякам, что не может съехаться с ними для проведения комиссии до тех пор, пока не получит письменное подтверждение на сей предмет от Петра[600]. Именно в таком плане предлагалось ему вести себя перед поляками согласно распоряжению Головкина, полученному в начале октября[601]. Примерно тогда же пришло и тайное письмо от Петра, в котором говорилось, что ни теперь, ни после завершения войны со Швецией царь и не думает отдавать Правобережье. Главными причинами этому выставлялись планы войны с Турцией, а также та опасность, которую таило приобретение поляками Правобережья — а именно возможность вести контакты с татарами и турками[602]. Если гетман и не слишком доверял этим заявлениям царя (забегая вперед, отмечу, что после окончания Северной войны Петр отдаст Правобережье полякам), то по крайне мере мог ими пользоваться.

Поляки злились, засыпали Мазепу жалобами, обвиняли в том, что он не исполняет царского указа об отдаче Правобережной Украины[603]. Они заявляли, как писал Мазепа, «что я только один упрямо неподвижно стою и указу монарха моего противлюсь, не желая для пользы будто моей личной Украины им, полякам, отдавать»[604]. В том, что Правобережье не было отдано исключительно из-за позиции гетмана, поляки были правы.

В конце октября в ответ на предложение Головкина «объявить совет о Белой Церкви и прочих местах сегобочных украинных» Мазепа написал обширное послание, в котором подробно излагал свое мнение по данному вопросу. Он подчеркивал, что давать совет трудно, когда он не знает тех оснований, на которых формируется мнение Петра, — не знает его военных задач, не знает, нужна ли ему или нет дружба поляков, и т. д. Однако он полагал, что приближение поляков к Днестру и Днепру будет иметь последствием разрастание бунтов и мятежей, так как, имея прямые доступы в Крым, Запорожье и к Секер-паше (базировавшемуся в Бендерах), они смогут посылать туда своих людей и подговаривать их на недружеские выпады. Гетман напоминал о той ситуации, которая возникла в 90-е годы, когда поляки активизировали свои контакты с запорожцами, подбивая их на выступления против гетмана. Не меньше проблем создавали и постоянные подсылки поляков на Левобережье, наветы и доносы. Разумеется, для сохранения стабильности в Гетманщине гетман желал отдалить границу и сделать такие «подсылки» более затруднительными. То же касалось и южной границы. Мазепа привел такой пример: заняв городок Яллгорлик на Правобережье неподалеку от Бендер, он перекрыл все пути для поляков и получил полный контроль за ситуацией и достоверную информацию о намерениях турок и татар. Если же отдать Яллгорлик полякам, то они «получат проход без всякого препятствия». Много беспокойства вызывало у Мазепы намерение поляков, опираясь на указ Петра, подписанный в Жолкве, вступить своими войсками в Правобережную Украину и расположиться там на зимние квартиры. Зная настроение местного украинского населения, гетман предупреждал, что это «без кровопролития обойтись не может». С другой стороны, он объяснял, что отпора польским войскам дать не имеет возможности — «понеже люди реймента моего на многие части разорваны и разделены» по фронтам Северной войны. Да и вообще в поле они не смогут успешно воевать с поляками, разве что, обороняясь в крепостях, «понеже, как многократно об этом к вашей милости писал, очень все обнищали, обессилили, больны и голодны, и наги и босы»[605].

Приходится заметить, что политика Мазепы по отношению к Правобережной Украине, проводимая в духе Дорошенко и Самойловича, не слишком сочеталась с идеей союза с Лещинским, который предусматривал возвращение поляков в эти области. Это лишний раз говорит о том, что союз с Лещинским Мазепа рассматривал исключительно как крайнюю меру в условиях тяжелой военной ситуации.

Тем временем постройка новой крепости в Киеве близилась к концу, и уже в сентябре Мазепа просил Шафирова исходатайствовать роспуск войск, задействованных в этих тяжелых работах. Головкину он описывал изнурение и обнищание работавших там казаков