Маздак - [3]

Они ступают на широкую ковровую дорогу. Все стоят здесь на установленных местах: бронзовые тени с широкими мечами у пояса. Сначала управители провинций — сатрапы и шахрадары, военные правители — канаранги, потом паткоспаны — управители четырех сторон Эрана. Слева — паткоспан Севера, справа — Юга; затем Востока и Запада. Варвары нуждаются в симметрии.

Сенатор узнает длинного усатого эрандиперпата, с которым подробно обговаривал прием. Даже здесь, перед самой завесой, где одни только персидские стратиги и богородственники, они не смешиваются. Эрандиперпат стоит на одной линии с распределителем денег — эранамаркером, марзпан Армении — с хирским царем. Первыми от завесы стоят главный стратиг — эранспахбед Зармихр Каренид и главный вазирг Шапур из Михранов. Это они лишили зрения бесхарактерного Валарша, освободив трон этому царю. Бык и леопард на их родовых кулонах. Куда занесет персидскую колесницу такая упряжка?..

Трубы ударяют в спину. Патриции валятся на пол, касаясь вытянутой правой рукой завесы. Так было оговорено по «Гахнамаку» — «Книге Порядка». «Голубой» патриций с краю косит глазом. В полушаге от него гривастая голова с приподнявшими влажную губу клыками. Теплое львиное дыхание шевелит волосы ромея. Он хочет отодвинуться, но невидимая рука прижимает его к ковру…

Сенатор теперь стоит прямо перед завесой. Только львы остались с ним на одной линии: два могучих зверя на бронзовых цепях. Он снова закрывает глаза… «Хри–сар–гир!.. Прочь хри–сар–гир!» Двадцать тысяч «зеленых» совсем недавно орали это в цирке императору Зенону, требуя отменить городской налог. Попробовали бы здесь!.. Партия — римское слово. По–гречески означает «сторона». Императору следует думать о равновесии…

Впрочем, император Зенон так и не отменил тогда налога. Он привез шестьдесят галер дешевой египетской пшеницы и ввел новый праздник с большими призовыми заездами…

Белые руки протягиваются сзади к лицу сенатора. Прохладное полотно закрывает ему рот и нос. Ревут трубы, приоткрывается завеса, и Агафий Кратисфен падает ладонями вперед, на ту сторону. Правую руку с вытянутым пальцем выдвигает он вверх — за милостью. И лишь когда выдыхаются трубы, поднимает глаза… Фарр — божественное сияние там, в высоте, над головой юноши. Он светится, играя золотыми бликами, покоряя и завораживая. Непосвященному не увидеть цепи, на которой висит над троном большая корона Сасанидов. Прозрачные индийские камни отражают священный огонь. Закрытый красным покрывалом мобедан мобед, главный доверитель духа Ахурамазды, поддерживает горение в высоком жертвеннике. Никого больше нет здесь. Тихо шелестит молитва жреца жрецов Эрана…

Красивое, бронзовое от огня лицо молодого царя неподвижно. Изгиб темных бровей повторяет твердую линию подбородка. Все на месте у персов: парящая в воздухе корона, ровное пламя, шепот мага. Что же разрушает симметрию?.. Глаза царя…

Гром труб. Отрывистые, как волчий кашель, слова вспарывают багровую тишину…

ПОКЛОНЯЮЩИЙСЯ МАЗДЕ КАВАД, БОГ,

ЦАРЬ ЦАРЕЙ АРИЙЦЕВ И НЕАРИЙЦЕВ,

ИЗ РОДА БОГОВ, СЫН БОГА ПЕРОЗА,

ЦАРЯ, ПРИНИМАЕТ ПРИВЕТСТВИЕ

ЗЕНОНА, КЕСАРЯ РУМА!..

Губы царя сжаты. Невидимый голос падает с неба. Только сейчас видит сенатор крылья орла на золотой короне. Тусклые железные пластины перьев в пять рядов — древний царский знак Эрана еще со времен Ксеркса…

Опять перед ними завеса — красная, в тяжелых ромбах. Они отходят спиной. Неподвижны эранспахбед и главный вазирг, ровными парами стоят паткоспаны, канаранги, шахрадары. И вдруг звякает бронза. Лев на правой стороне трясет головой, что–то ищет в своей шерсти. Голый раб пинает пяткой в желтый жилистый зад, и лев прижимает уши, укладывается. Отвратительно гудят трубы…

2

«В четвертом году правления Кавада, царя Эрана; в восемьсот третьем году греков; в четыреста девяносто первом году от рождения Спасителя…» Нет, сенатор Агафий Кратисфен не станет подписывать этот договор от лица императора Зенона, вечного августа и автократора.

Он это понял, когда раб во дворце пнул пяткой льва. И у молодого царя были быстрые глаза. Что–то совсем неясно стало у персов…

Нисибин — город, который на границе, — приехал формально требовать назад сенатор. На сто двадцать лет уступил его когда–то Эрану император Иовиниан–миротворец. Время отдачи минуло семь лет назад. Сенатор и ездил тогда в Нисибин, чтобы сказать это. И когда послы Эрана снова спросили о деньгах, которые по договору платила персам империя за войну с гуннами, сенатор Агафий Кратисфен лишь передал от лица императора Зенона: «Достаточно тебе подати, бог и царь, что взимаешь с нашей Нисибии».

Так остался персидский царь Валарш без денег. Когда Зармихр с Шапуром–вазиргом прокололи ему зрачки, лучники–гирканцы смеялись и говорили, что от постной еды им все равно не натянуть луки…

Так что Нисибин всегда в запасе. Главное — гунны лезут через все кавказские перевалы. Сенатор отодвинул от себя свиток с договором, который три недели составляли два его патриция и ученые персидские чиновники — дипераны…

Остановились они в загородном дасткарте — личном имении эрандиперпата Картира Спендиата, и возвращаться тогда из дворца сенатор решил через плебейскую часть города. Два диперана из царской канцелярии и четырнадцать персидских латников–азатов в конном строю с пиками сопровождали их. Ктесифон был пустой. Высокие стены из белого камня скрывали за собой дома и сады. Узкие, обложенные кирпичом каналы с желтой водой пропадали в закованных железными решетками нишах. Раза два или три молча проехали мимо них другие азаты. Лишь однажды приоткрылись тяжелые, с бронзовыми зверями ворота в стене, настороженно выглянул старый перс в кольчуге и сразу же притворил ворота. Уже по выезде из дворцовых кварталов увидели мертвого. Человек валялся совсем голый, и внутренности его были выедены птицами. Раньше такого не было у персов. Мертвая плоть считается у них поганой, и нельзя класть ее на чистую землю…