Мазарини - [86]

Единственное, что имеет значение, это то почти абсолютное доверие, которое две великие личности, особенно королева, питали друг к другу. Важно, что королева (и ее сын) не могли управлять страной без министра, который почти все держал в своих руках, и никто — ни один человек из ее окружения — не был способен заменить его надлежащим образом. Этот человек, крестный отец короля, стал его духовным отцом, он будет учить Людовика думать и править. Мазарини, как бы велика ни была его власть или его обаяние, до 5 сентября 1651 года получил всю власть из рук королевы, а потом от короля, хотя тот мог (теоретически) немедленно отправить его в отставку. Эти сначала двое, а потом трое людей были очень тесно связаны и ничего не могли друг без друга; в принципе, взрослеющий король мог все, но не думал и не хотел об этом думать.

Итак, в феврале 1652 года законная и мистическая власть, как и право управлять королевством, находились там, где был король, то есть в Пуатье, несмотря на два сильных гнезда оппозиции в Париже, который лихорадило, и в Бордо, где по окрестностям рыскали Конде и его банды. Помимо неспокойных Анжу и Прованса, была еще испанская армия — на границах и даже в самом сердце королевства, благодаря Конде, его сторонникам и жителям Бордо.

Как справиться с этой ситуацией?

Возвращения: Бордо—Париже, Пуатье—Париж (январь—апрель 1652)

Конде и его приспешники из Бордо и других городов не смогли добиться успеха, на который рассчитывали. В довольно спокойном Сентонже принц и его люди легко взяли (в конце 1651 года) Сент, Тайбур, Тонне-Шарант и осадили Коньяк и Ангулем. Однако королевские войска, вернувшиеся от границ, забрали города назад, а Ла-Рошель перешла от Конде к королю за некоторую сумму денег. В начале 1652 года войска Конде. таявшие на глазах, были разбиты при Тонне-Шаранте и решили подкормиться к югу от реки. Королевские полки под командованием Аркура и Сен-Люка появились внезапно, и принц Конде потерял все города, где его совсем недавно встречали как триумфатора; даже Ажан отказался снова открыть перед ним ворота и приветствовал д'Аркура, который привез обещание короля сохранить привилегии и собственность (1 апреля). Оставался только Бордо, где царили беспорядок и гражданская война. Конде беспокоился о Бордо не больше, чем Мазарини. Он очень быстро понял, что решение выносится в Париже, и с несколькими верными друзьями совершил невероятно стремительный бросок через внутреннюю Францию, где до него никому не было никакого дела, — там залечивали собственные раны. 1 апреля Конде встретился с дружественными войсками Мсье, потом с частями Тюренна, настроенными совсем иначе. Откуда они шли?

Мазарини и двору в Пуатье быстро стало известно, что, поскольку большая часть Гиени покорилась, отпала необходимость идти на Бордо, хотя город сильно лихорадило, фрондировали и в соседнем Анжу. Беспокойный Анжер опять со всеми перессорился, прогнал чиновников мэрии, считавшейся верным королю, и назначил новых людей — торговцев и лавочников: ведь они не были назначены королем. Эта мини-революция в ратуше осталась бы незначительным событием, если бы не вмешались два опасных персонажа: герцог де Роган, губернатор Анжу, в январе объявил себя сторонником Конде и стал преследовать чиновников вместе с так называемой народной партией. Герцог де Бофор покинул Париж с маленькой армией в три или четыре тысячи человек, собираясь поддержать Рогана. Необходимо было действовать.

Двор и свита отправились в Сомюр. Огромный замок был великолепно отреставрирован и укреплен Дюплесси-Морнеем. Почти сразу стало известно, что бедный Бофор немного заблудился вместе с войсками и был остановлен где-то в районе Манца верными королю полками. Следовало решиться и осадить Анжер, город-форт, сопротивлявшийся больше двух месяцев. Епископ, член знаменитой янсенистской семьи Арно, быстро покинул город — как из осторожности, так и по здравому размышлению. Роган, не получивший помощи извне, капитулировал 29 января, но епископу удалось помешать разграбить город: он оставил на откуп солдатам предместья, заселенные рабочими и крестьянами. Интендант де Геере, уже действовавший здесь, прибыл в обозе армии, очистил муниципалитет от фрондеров и внедрил туда больше чем на век преданных королю чиновников — символичный эпизод. Город взбунтовался в 1656 году — хорошее доказательство того, что официальное «закрытие» Фронды отнюдь не означало немедленного наступления полного спокойствия и абсолютного порядка. Победив маленькую фронду в Анжере и оттеснив войска Конде от Бордо, Мазарини и двор поднялись по Луаре, проехав через Тур и Блуа, но обошли осажденный Орлеан — город Мсье, позже занятый его героической дочерью (ее называли Старшей Мадемуазелью, и у нее был штаб из трех «женщин-маршалов», весьма буйных графинь, закрывших город для Немура, Бофора и их экипажей). Двор добрался до долины реки Луен… где оказался и Конде, и его люди. Две армии одновременно опустошали все на своем пути и в конце встретились близ Блено (7 апреля). Сначала Конде заставил отступить Тюренна (он укрыл двор в Жьене), потом Тюренн оттеснил его, и Конде направился к столице с остатками своих частей, грабивших все и вся на своем пути. Принц вошел в Париж 11 апреля; парижане радостно его приветствовали, возможно, не так, как прежде, несколько устав от волнений. Столица переживала серьезные экономические трудности, парижане говорили о «голоде» (для нас это преувеличение), а ведь позже цены на хлеб вырастут в четыре раза. Двор из осторожности остановился в Сен-Жермене (28 апреля), готовясь к решительному удару.