Майя Плисецкая. Рыжий лебедь. Самые откровенные интервью великой балерины - [14]
– Очень старая парижская фирма, еще довоенная, «Робер Пиге». Теперь она продана в Америку. Действительно совершенно изумительный запах.
– Майя Михайловна, город Благовещенск вас беспокоит. Вы всю жизнь шли против течения и добивались независимости в жизни и творчестве. А сегодня вы считаете себя независимым человеком?
– Пожалуй, да.
– Независимой от чего и от кого?
– Вот именно, что независима ни от кого и ни от чего.
– Это у вас с детства или с годами пришло?
– С тех пор как начала ходить.
– Кем были ваши родители?
– Отец в 1937 году был расстрелян. Мать была и в тюрьме, и в ссылке. Отец не имел никакого отношения к артистам, он работал советским консулом на Шпицбергене. Мать – киноактриса, дядя и тетя у меня балетные. Еще брат и сестра мамы – драматические артисты. Так что я росла в театральной семье.
«Ну, давайте за вас!» Во время встречи с журналистами «КП».
– Кем мечтали стать в детстве?
– Никем. Это теперь мечтают. А тогда меня просто отдали в балет. Если бы не отдали, возможно, я бы в драму пошла. Всегда нравилась сцена.
Журналисты «Комсомольской правды» (слева направо): Валентина Львова, Илья Огнев, Николай Ефимович, Борис Войцеховский, Анна Добрюха, Александр Милкус, Игорь Вирабов, Игорь Коц, шеф-редактор Владимир Мамонтов и Майя Михайловна. После многочасового марафона «Прямой линии» – фотография на память.
– Плохо мы живем, посоветуйте, как нам совсем не упасть, где силы взять?
– Это самый трудный вопрос – где взять силы, чтобы жить лучше? Я знаю, что народ очень плохо живет, за чертой возможного. Есть такие вещи, которые за границей даже не могут себе представить, они даже не верят, хотя там тоже не все здорово живут.
– А за границей мы, русские, нужны?
– Там своих девать некуда.
– Меня зовут Алексей Хлунин. Вы служите высокому искусству, и в то же время, особенно в последние годы, ваше имя часто сопровождают скандалы, как будто бы вы эстрадная звезда.
– Как только человек делается известным, немедленно к нему прилипают никчемные люди, желающие доказать, что все такие же, как они, с пороками.
– Якобы у вас есть дочь, которую вы не признаете?
– Полная чушь. Я в это самое время танцевала в Австралии с Большим театром. В эти же дни, когда она родилась в Ленинграде.
– А вы сильно переживаете или уже привыкли?
– Очень противно все-таки. Что завидуют, что хотят поддеть, опозорить, что хотят затоптать. Затоптать всегда хотели, но теперь уже и такими гнусными способами. Но я все-таки сопротивляюсь, как видите.
– А вы знаете тех людей, которые все это сорганизовывают?
– Всех поименно.
– Они из балетного мира?
– Да, они поработали, а газеты подхватили, чтобы продать как можно больше экземпляров. Это и есть свобода печати, свобода от правды.
– Я хочу пожелать, чтобы вашу жизнь не омрачали подобные эпизоды.
– Спасибо!
26–27 декабря 2000 г.
Родион Щедрин: Мне нравится смех Майи!
Знаменитый композитор, которому 16 декабря исполняется 70 лет, рассказывает о своей музыке и музе – Майе Плисецкой.
Первым делом меня усадили за стол.
– Вы наверняка за работой не успели поесть! – сказала совершенно по-домашнему Майя Михайловна.
Великая балерина угощала самой русской едой – отварное мясо, квашеная капуста, малосольные огурцы.
– С каким удовольствием я бы тоже отведал, – с аппетитом сказал, показывая на банку с соленьями, зашедший на кухню юбиляр. – Но сейчас не могу.
– В Мюнхене такой капусты не купишь. Не скучаете по России, Родион Константинович?
– А мы никуда не уезжали. Мы сидим с вами у себя дома в Москве. Здесь все: библиотека, рояль, гараж… В Мюнхене снимаем квартиру вместе с тарелками, скатертью, постелью. Проживание там очень помогает в работе с моим немецким издателем, с охраной авторских прав – с этим в России по-прежнему неладно. Мы подолгу живем в Литве. А сколько времени проводим в поездах, самолетах!
– Но тяжело вот так скитаться по свету…
– Это наш пережиток: что, если ты не появляешься в стране полгода, ты – предатель. Глинка жил в Испании годами, умер в Берлине. Не хотел ездить на приемы в Петергоф и предпочитал бюргеров. Мы полны советских пережитков, которые в нас вбили молотками. Если надоест в Мюнхене, я в другое место перееду.
– Пока не надоело?
– Я не могу сказать, что мы с Майей Михайловной превратились в верных жителей Мюнхена. Но, когда приезжаем туда, всегда идем в ресторанчик, где самое лучшее пиво. А утром я покупаю свежайший хлеб, равного которому нет в мире. Какие-то радости чисто мюнхенской жизни мы вкушаем, чего греха таить. Но я бы себя больше определил как скитальца или, если хотите, очарованного странника, но без той тяжкой судьбы, которая выпала на его долю.
– Значит, премьера оперы «Очарованный странник» в Нью-Йорке в декабре 2002 года не случайна?
– Этот будоражащий меня сюжет я обхаживал давно. Он представлялся мне такой лакомой вещью – поразительно музыкален! Грушенька – цыганка, певица – через голос вызывает к себе любовь Ивана Северьяновича. Повесть Лескова поразительна по описанию ментальности русского человека тех времен, его трагичнейшей судьбы. Помните, как засеченный монах говорит: «Будешь много раз погибать и не погибнешь, а как придет погибель настоящая, вспомнишь знамение…» Весь русский человек в этом.
