Майя и другие - [19]

Я никогда не пытался встретиться с ней. Не видел необходимости. Марлен жила скрытно – парадоксальная печать секретности для той, кто так часто позволяла похищать свой образ. Голос по телефону был голосом из фильмов – голосом женщины, чье лицо затуманено сигаретным дымом. Я и не представлял ее себе иначе.

Один и только один раз она предложила мне, будучи в игривом настроении:

– А не выпить ли нам как-нибудь вместе чаю? Хочу посмотреть, хороши ли твои манеры.

Я постарался ответить как можно небрежнее, хотя был совершенно ошарашен:

– Да, конечно… как-нибудь…

Именно такого ответа она и ждала.

Мечта осталась недостижимой. Она сохранила свою власть. Больше мы никогда не касались этой темы.

Профессор красоты

Марлен интересовали люди. Без всякого тщеславия скажу, что и я был ей интересен. Долгое время она настаивала, чтобы я прислал ей свою фотографию. Мне этого не хотелось. Разумеется, я стеснялся. К тому же считал это неуместным. Дитрих уже научила с непоколебимой логикой определять то, что делать “не положено”. Например, отправлять ей свое фото. Я отказывался под предлогом нефотогеничности.

– Твоя фотография нужна мне не для того, чтобы предложить тебе главную роль. Мне надо знать, как ты выглядишь. Имею я на это право?

Сама же она присылала свои фотографии, особенно в начале нашего знакомства. Потом, со временем, это стало случаться гораздо реже. И каждый раз, увидев среди утренней почты большой конверт, надписанный ее крупным почерком, я радовался, как ребенок в день Рождества.

Наконец и я отправил ей свое фото. Она позвонила немедленно.

– Мой ангел, у тебя чудесные глаза, но… – Она помолчала. – Ты правда меня любишь?

– Конечно, я вас очень люблю.

– Тогда повесь трубку.

– Почему?

– Повесь трубку и сейчас же сожги ту кошмарную рубашку, в которой ты на фото. Ты подвергаешь себя невообразимому риску, надевая на себя такие ужасные вещи.

– Но мне нравится эта рубашка!

– Я могу простить тебе отсутствие вкуса, но не безумие. Сожги ее немедленно!

Рубашку я так и не сжег. Через несколько дней я выбросил ее, что почти одно и то же.

С тех пор Дитрих начала давать мне уроки элегантности. Она стала для меня тем же, чем был Монтескье для Пруста, – “профессором красоты”. Тогда я не замечал скрытой материнской нежности в том, что она делала. Теперь, когда я об этом думаю, у меня подступают слезы к глазам.

– Знаю, что у тебя нет денег, – сказала однажды Марлен. – Но, видишь ли, деньги не имеют ничего общего с хорошим вкусом. Ты должен носить белые, черные или голубые сорочки. И никакие другие. Найдешь их в любом универмаге. Я не заставляю тебя покупать от Ланвен!

Так со мной разговаривали впервые в жизни. Это верно, одевался я плохо. По правде говоря, я вовсе не “одевался”. Никто не удосужился мне объяснить, что кирпично-красные брюки не идут к зеленой рубашке.

Сегодня вся одежда в моем гардеробе подобрана со вкусом, этому меня научила Марлен. В магазине я часто беру сорочку и возвращаю ее на полку, сказав себе: “Нет, это не то. Ей бы не понравилось”.

Впрочем, ее советам я следовал не всегда. Однажды она заявила, что Habit Rouge от Guerlain — единственная достойная внимания туалетная вода для мужчин.

– Терпеть не могу этот запах! – возразил я.

– Это ненормально! Тебе должен нравиться Habit Rouge!

И она немедленно прислала мне большой сверток со всеми изделиями линии Habit Rouge, тут был полный набор: одеколон, мыло, крем для бритья, тальк и масло для тела.

Дорогая Марлен, я редко лгал тебе, и то была святая ложь. Я по-прежнему не выношу Habit Rouge. Обычно в подобных случаях ты говорила: “Я имею на это право, не так ли?” Содержимое того свертка я раздал. Возможно, людям, которым это досталось, тоже не понравилась эта парфюмерия. А ты покинула этот мир, думая, что я ее полюбил. И даже сказала: “Я была уверена, что Habit Rouge — это именно то, что тебе надо”.

Ревность нужна любви как сама любовь

– Что, если мы поговорим о ревности?

– О каком виде ревности?

– О любовной ревности. Не о зависти, конечно…

– Я думаю, что ревность нужна любви как сама любовь.

– А как же доверие, Марлен?

– Оставь в покое доверие! Доверие не имеет никакого отношения к любви. Бдительность – вот что важно.

– В наши дни ревность кажется таким анахронизмом!

– Давай разберемся! Все пошло с мая шестьдесят восьмого. Каждый получил все, что душе угодно: все начали спать с кем попало. Этот так называемый свободный секс скорее воображаемый, чем реальный. Это мода. Потеря интереса к судьбе пары рано или поздно приведет к вселенской катастрофе.

– Вы имеете в виду пару в гетеросексуальном смысле, с христианской точки зрения?

– Пара – это пара. Нормальное человеческое существо не способно жить в одиночестве.

– Значит, вы говорите и об однополых парах?

– Люди твоего поколения всегда умиляют меня своей глупой уверенностью, будто это они все на свете придумали. В Берлине гомосексуальные пары встречались на каждом шагу еще во времена моей молодости. Не пытайся убедить меня, что твое поколение открыло Америку, о’кей?

– Тем не менее скажите мне, что вы об этом думаете, Марлен?

– Не знаю… Люди любят, вот и все. Если просто секс – то это невроз… Впрочем, теперь, с этой проклятой болезнью, это все равно что ходить по острию ножа! Настоящая любовь освобождает от диктата плоти: ты перестаешь быть рабом своих чувств, потому что спишь с тем, кого любишь.