Майя (фантастическая повесть) - [53]

Он подошел без зова, как власть имеющий, и к величайшему удивлению нашему начал делать пассы над больным, сосредоточенно устремив взгляд на лицо его.

Он подошел без зова, как власть имеющий, и начал делать пассы над больным.

Мы невольно отошли, наблюдая… Не прошло и нескольких минут, как К** стал свободнее дышать, перестал метаться и скоро окончательно успокоился, глубоко заснув под магнетическими пассами старика!

На другой и на третий день Иоганн его магнетизировал снова и сказал, что он будет здоров…

— Надолго ли это? — спросил тот.

— Думаю, что навсегда… По крайней мере, обещаю, что припадки не возобновятся при моей жизни! — было ответом.

Все мы переглянулись… Профессор химии был человек под сорок всего, а моржелов годился ему в деды. Он будто угадал наши мысли.

— Дня же своего и часа не ведает никто! В нем волен Бог! — сказал он. — Но… я имею право рассчитывать еще на довольно продолжительную жизнь.

— Неужели?! — изумились мы. — Но почему же?

— Мне так сказано… Я еще окончил своего дела.

— Тебе это сказано — там? — начал было необдуманно я, но не успел договорить, как собирался: «в твоей семиоконной духовной башне»[37], — я не успел выдать этих слов его, мне одному доверенных, и сам доныне не знаю, почему?.. Что-то сжало мне горло и язык не повернулся, словно какая-то сила окаменила его…

В ту же секунду старик взглянул на меня укоризненно и вышел.

Я догнал его на пороге нашего жилища, чувствуя, что обязан просить у него прощения. Ночь была дивная!.. В фосфорических переливах небесных сияний льды горели брильянтовыми искрами и сияли самоцветными радугами.

— Ты, дедушка, прости меня, — начал было я, но он перервал меня.

— Бог простит, — говорит. — Не ты, а я виноват, что неосмотрительно разбалтываю то, о чем говорить не приходится. Да ничего! Говори себе, рассказывай о моей башне кому хочешь, — неожиданно прибавил он, словно угадав мое намерение спросить его, — только не теперь! Не при мне, чтобы не узнали люди ваши и все… Тогда ведь покоя не дадут мне!

— Не буду! Не буду! — поспешил я его успокоить. — Только скажи ты мне, любезный друг, кто тебя научил пользоваться той силой, которой ты вылечил нашего товарища?

Иоганн посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом и сначала было отвечал своим всегдашним ответом:

— Бог, де, выучил…

Однако, на усиленные просьбы мои рассказать, как он открыл свои магнетические способности, он объяснил, что никто ему на них не указывал, а признал он их сам в себе исподволь, понемногу.

— Зачем же и хожу я на промыслы со своими? — предложил он мне вопрос. — Неужели, думаешь ты, за наживой?.. Нет, милый человек, — барышей их мне не нужно! Да я и прав на них не имею, не помогая им в их трудных заработках… Опасностей промысла я не боюсь, — опять угадал он мою мысль, — нет! не опасности, а греха! Никогда не обагрял я рук в чьей-либо крови. Никогда не касались уста мои животной пищи. Мне незачем лишать жизни тварей Божьих. Я скорблю и за других-то, что лютая нужда заставляет людей промышлять кровью, — лишать жизни творений Господних… Хожу я на промыслы и буду ходить, пока в силах, для того, чтобы помогать и врачевать. Много раз приходилось мне пользоваться Богом данными мне способностями: облегчать недуги товарищей, выводить их из опасности… Вот, как теперь, вывел я из под метелицы и довел до вашего жилья всю партию. А то ведь уж у нас нечем было огоньку развести, да и перекусить им, беднягам, почти что ничего не оставалось… Вас мы не объели: еще наши же люди вам промыслили запасов, а сами все же от вихрей да стужи укрылись.

А моржеловы, точно, за эти дни набили нам и моржей, и медведей, и рыбы наловили большой запас.

— Вот через три дня уйдем к Серому Мысу, — закончил старик свою речь. — Надо попытаться доставить мою партию по домам… тех, кому суждено уцелеть!..

— А не всем суждено это? — спросил я.

— Не всем! — покачал головой Иоганн. — Я боюсь, что вернется наша ватага без головы…

— Как?.. Матилас? — спросил я, изумившись. — И это ты знаешь, старина?.

— Эх, — говорит, — барин! Мало, что я знаю! Больше на горе свое, чем на радость… Редко, — говорит, — кому мне приходилось говорить о знаниях своих, как тебе. А тебе и таким, как ты — говорить мне приказано… Такие, как я, больше должны молчать; но иногда тем, кто уши и глаза не закрывают от премудрости Создателя всех сил, мы должны открываться… Пусть истина пробивается в мир хоть редкими, окольными путями, пока не наступит ей время прорваться с большей, неодолимой силой и ярче озарить свет, чем наши полярные ночи освещают эти Божьи, чудные огни! — указал он на северное сияние.

А я признаюсь, смотрел на него в изумлении и не совсем доверяя. Я нарочно переспросил: «такие-де, как ты»!..

— Но разве ж ты, старина, точно какой-нибудь особенный человек?..

— Да, — говорит. — По нонешним временам я — особенный! Таких, как мы, теперь мало… В будущем земном круге нас опять станет больше, а ныне осталось очень мало…

— Но кто же ты такой? — не выдержал я. — Колдун, что ли?.

Старик усмехнулся.

— Колдун, бессмысленное слово! — сказал он. — По крайней мере то, что люди понимают под этим названием, ничего не объясняет, а напротив, затемняет людские понятия… Я один из не утративших третьего ока!.. Ока духовного, которым щедрее были одарены пра-праотцы наши; которое с течением веков разовьется снова в далеких праправнуках наших, когда люди перестанут бороться с истиной, с Силой сил! И чем скорее сдадутся люди плоти, люди греха, на убеждения всесильной истины; чем скорее восторжествует воля немногих людей духа над упорством людей плоти, — тем скорее человечество поймет свои ошибки! Тем полнее восторжествует свет истины над одолевшими его ныне грубыми силами праха и тлена!.