Майский день - [19]

Несколько дней после этого Аракелов ходил в героях, а начальник экспедиции и капитан клялись ему в вечной любви. Это было всего два месяца назад. А сейчас…

Зададаев взглянул на капитана и увидел, что тот улыбается.

– Иди, иди… Господин оберсубмаринмастер. Встречай своего духа.

Капитан тоже ничего не забыл. Зададаев кивнул ему и сбежал по трапу.

Прежде всего он зашел в лазарет. Дежурил Коновалов – каково, однако, с такой фамилией быть врачом, сообразил вдруг Зададаев. Раньше это ему почему-то не приходило в голову. Впрочем, терапевтом Коновалов был неплохим, хотя от обилия практики на «Руслане» отнюдь не страдал. Минут пятнадцать они поболтали о том о сем, потом Зададаев попросил снотворное.

– Зачем? – В глазах Коновалова вспыхнул алчный огонек.

– Да так, не спится что-то, – уклончиво ответил Зададаев.

– Давайте-ка я вас посмотрю, – радостно предложил Коновалов.

– Спасибо, Владимир Игнатьевич, как-нибудь в другой раз, – отказался Зададаев со всей возможной любезностью. – Сегодня никак не могу, дела. Вот на днях непременно загляну, покажусь толком, может, в самом деле что-нибудь там не в порядке, – постарался он утешить эскулапа.

– Знаю я вас, – тоскливо вздохнул Коновалов, – здоровы больно. Разве что ногу кто сломает, так и то не мне, а Женьке работа, – завистливо добавил он.

Зададаеву стало смешно.

– В следующий раз – обязательно, – серьезно пообещал он. – А сейчас просто дайте мне какое-нибудь снотворное.

Коновалов встал, подошел к шкафу в углу приемной, выдвинул один ящик, потом другой, наконец достал ампулу для безукольной инъекции.

– Вот, – сказал он, протягивая ампулу Зададаеву. – И безобидно, и надежно. Приставьте ее к сгибу руки присоской, через сорок пять секунд содержимое впитается, а через пять минут вы будете спать сном праведника.

– Спасибо, – сказал Зададаев, бережно укладывая ампулу в нагрудный карман рубашки. – И клятвенно обещаю, что на днях приду для самого детального осмотра – как только будет время.

– Оставили-таки лазейку, – ухмыльнулся Коновалов. – Так я и знал: придете, когда курносый рак на горе свистнет…

– Что вы, – возмущенно возразил Зададаев, – минимум на день раньше!

И поспешно ретировался, потому что Коновалов явно искал взглядом предмет потяжелее, собираясь расправиться с посетителем, как Лютер с чертом.

Зададаев взглянул на часы: до тех пор, пока медики выпустят Аракелова из «чистилища», оставалось еще больше часа. Пожалуй, можно было и пообедать. Не только можно, но и нужно – за всей суетой днем он не успел этого сделать. Зададаев направился в столовую.

Народу здесь было мало. Зададаев подошел к окошку раздачи, посмотрел меню. По такой жаре стоило бы взять чего-нибудь такого… Ага, окрошка. Увы, окрошки не оказалось. Кончилась. Оно и понятно – время уже отнюдь не обеденное. Пришлось взять холодный свекольник (и то последнюю порцию) и плов. Плов, надо сказать, у здешнего кока получался изумительный, сплошное таяние и благоухание. И если плов значился в меню, Зададаев брал его не раздумывая. Поставив на поднос тарелки и высокий стакан с кофе глясе, Зададаев направился к заранее облюбованному столику. В открытый иллюминатор временами плескал в столовую не то чтобы ветер, но все-таки глоток-другой свежего воздуха; прямо над головой лениво крутился вентилятор, заставляя чуть заметно подрагивать кончики бумажных салфеток в пластмассовом стакане.

Зададаев придвинул к себе тарелку со свекольником и принялся за еду. Только сейчас он понял, насколько проголодался. Пожалуй, возьму вторую порцию плова, подумал он.

За соседним столиком потягивали кофе океанолог Генрих Альперский и вездесущий Жорка Ставраки. Говорили они негромко, и Зададаев не стал прислушиваться.

– Константин Витальевич, – обратился вдруг к нему Генрих, – что тут Жорка заливает?

– М-м-м? – промычал с набитым ртом Зададаев, пытаясь придать этим нечленораздельным звукам вопросительную интонацию.

– Я не заливаю, – обиделся Ставраки. – Я просто рассказываю, как наш дух труса спраздновал.

– Ну и как? – спросил Зададаев, чувствуя, что быстро звереет. Нет, подумал он, так нельзя. Спокойнее надо. Ведь ясно же, что так и будет. Только не легче от того, что ясно…

– Очень просто, – охотно пояснил Ставраки. – Побоялся из баролифта выйти. Патрульники с Гайотиды-Вест взорвались, вот он и струсил… Хорошо еще, что не все у нас такие – нашлась светлая голова, «Марту» угнала и сделала дело, спасла этого американца… Так ведь?

– Неужели так, Константин Витальевич? Не верю, – убежденно сказал Генрих. – Я Сашку не первый день знаю, не мог он…

– Нет, не так, Георгий Михайлович, – сухо сказал Зададаев, сдерживаясь, чтобы не наговорить резкостей. – Аракелов действовал абсолютно правильно, и все его действия я полностью одобряю. А той светлой голове, что «Марту» угнала, на сколько я понимаю, сейчас мастер дает выволочку по первому разряду. И вряд ли я ошибусь, если предположу, что этой светлой голове небо с овчинку покажется.

– Неужто выговор вкатит? – сочувственно спросил Ставраки.

– Надеюсь, выговором ваш герой не отделается.

– Спишут? – ахнул Генрих. О таком он еще, пожалуй, и не слыхал.