Майло Тэлон - [12]

Когда поезд ушел, зеваки разбрелись по магазинам и салунам. Салун, который выбрал я, оказался убогим местом, где прислуживал толстый бармен с опухшими, полуприкрыты ми веками и маленькими поросячьими глазками. Он принес мне пиво, потом удалился в противоположный конец бара, поднял свою тушу на высокую табуретку у стойки и погрузил лицо в огромный сандвич.

За соседним столиком возле затянутого паутиной и засиженного мухами окна сидели трое, один из них — мексиканский вакеро. Они пили пиво и лениво перебрасывались ничего не значащими репликами. Здесь было прохладнее, чем на улице, где их лошади отгоняли хвостами мух.

— Никуда, — сказал один из троих. — Никуда они не ездили. Только стояли. В их вагоне, должно быть, жарко. А ветер? Там всегда дует ветер. Они стоят там день за днем и не двигаются, только иногда сидят в тени водонапорной башни. Я вам говорю, они сумасшедшие! Сумасшедшие!

— Ха! Ты называешь их сумасшедшими? Кто спит в грязном сарае? Кто гоняется за скотиной? Он? Он живет в вагоне, как во дворце. Ест все самое лучшее! Пьет, что захочет! И ты называешь его сумасшедшим?

— Если бы я был богат, как он, я бы не стоял там, где жара и ветер. Я бы жил в городе! А они просто стоят там день за днем и ничего не делают.

— Я думаю, они ждут, — спокойно возразил до того молчавший мужчина. — Кого-нибудь или чего-нибудь ждут. По-моему, когда кто-то приедет, они уедут.

— Они не уехали, они приехали сюда, — настаивал первый. — Сюда! Считаешь, это не сумасшествие? Что здесь есть? — Он обвел вокруг широким жестом. — Ничего нет, и все-таки они стоят и ждут.

— Вагона нет, — заметил спокойный мужчина, — а большой человек все еще здесь.

— Что он делает?

— Сидит. Гуляет по улице, возвращается и опять сидит. Он ничего не делает.

Они замолчали, а я отпил глоток пива. Вакеро взглянул в мою сторону и заметил, что я смотрю на них. Я поднял стакан:

— Удачи!

Он опустил глаза в свой пустой стакан и пожал плечами.

Окликнув бармена, я распорядился:

— Пива джентльменам. — И обращаясь к ним, добавил: — Мне повезло. Вернули старый долг. Заплатили шестьдесят долларов. Двухмесячная зарплата!

Бармен неохотно оторвался от сандвича и принес пива. Я взял свой стакан и пересел к ним.

— Буду спать три дня. Буду есть и смотреть, как приходит и уходит поезд. Потом поищу работу. Или поеду дальше.

— Иногда хорошо побездельничать, но здесь вы не найдете работу. Скота нет. Только пара стад да овцы, — с отвращением обрисовал ситуацию один из них.

— Где овцы, там деньги, — прокомментировал спокойный. — Зарежешь телку — ее больше нет. Острижешь овцу — она бегает. Не говори так об овцах.

— У того, в вагоне, у него овцы или коровы?

Вакеро пожал плечами.

— Думал, у него паровозы, но теперь сомневаюсь. Он не покупал скот, а с холма, где я пасу лошадей, его хорошо видно.

— Я слышал, к нему и гости не ходят.

— Ха! Вы так думаете? — Вакеро наклонился через столик. — А вот я лучше знаю. У него недавно были двое! Приходили оба ночью, но не вместе. Через четыре дня после первого приехал второй. Подъезжали в темноте, очень тихо. Когда каждый из них подходил к двери, на него падал свет.

— Пахнет жареным, — определил спокойный. — Почему только ночью? Разве человек в вагоне вор?

— А других не появлялось? — спросил я. — Только двое?

Вакеро покачал головой, потом нерешительно добавил:

— Была еще одна ночь, когда я что-то слышал. Моя собака вела себя беспокойно, словно что-то ее тревожило. Я решил, что волки, но ни одного не увидел. Ничего не увидел. Но собака… собака беспокоилась. Я вернулся, чтобы лечь. Все было тихо. Потом услышал. Бежал человек.

— Верхом?

— Нет. Бежал. Бежал очень быстро, был очень испуган.

— Бежал? Куда он мог бежать, Пабло? Некуда. Все открыто.

— Это бежал человек, — упрямился Пабло. — Не лошадь. Не овца и не корова. Бежал человек, тяжело бежал.

— Куда он направлялся? — спросил я.

Спокойный пожал плечами.

— Вот вопрос! Человек может бежать целый день и целую ночь и никуда не прибежать. Ба! Да ты спал!

— Крик я слышал не во сне, — отрезал Пабло.

Мы все уставились на него.

А он уставился на нас.

— Это случилось позже. Раздался крик. Один крик. Я слышал.

— Животное, — не поверил один. — Может, горный лев.

— Еще пива? — предложил я. — Деньги скоро кончатся, но пока есть — пейте!

Мы пили очень много и стали друзьями. Но они больше не говорили о вагоне и бегущем человеке. Пошли разговоры о скоте, лошадях, лассо и шпорах. Двое из нас пасли коров на пастбищах, заросших кустами, и мы со смаком описывали наши трудности другим, которые в этом ничего не понимали.

Через некоторое время я поднялся и вышел. Позже на улице мне повстречался Пабло.

— Странная вещь, — сказал я. — Бегущий человек и крик.

Вакеро принялся сворачивать сигарету.

— Кричал мужчина, — уточнил он и осторожно провел языком по краю сигаретной бумаги. — Человеку было больно. Очень больно. — Пабло взглянул на меня. — Однажды во время революции я слышал такой крик. — Он прикурил. — Мне показалось, что кричал человек, который посещал вагоны.

— Вагоны?

— Там стояли два. Вагон большого человека и другой, грузовой, всегда запертый.

Сейчас мексиканец не просто разговаривал. Он рассказывал мне.