Маяковский - [195]

Особенно любит знакомить с Парижем своих соотечественников, впервые оказавшихся в этом городе. Водит их по Монпарнасу, по бульвару Капуцинов, показывает площадь Согласия, Елисейские поля, приглашает в кафе. Ему важны не только свои впечатления, но и чужие.

Но большую часть времени вечерами он проводит с Татьяной Алексеевной. Изменилось ли что-нибудь в его отношениях с Яковлевой?

Помимо тех людей, чьи воспоминания о встречах Маяковского с нею уже приводились, есть еще одна свидетельница - Эльза Триоле. И она говорит, что Маяковский с первого взгляда «жестоко влюбился» в Татьяну, которая была им «поражена и испугана». Однако, молодая, красивая, спортивная, уверенная в своей неотразимости, она вела счет поклонникам, и ее самолюбию льстила любовь Маяковского. Так считает Эльза Триоле. В этом есть своя правда. И еще пишет она о том, что Маяковский во время этой второй встречи понял, узнал, что с ним ведется какая-то интрига, разыгрывается пошлый водевиль, так как Татьяна продолжает поддерживать отношения с другим своим поклонником, что Маяковский был разочарован и уже как бы по инерции и из чувства порядочности продолжал «роман с красивой девушкой».

Так ли это или не так, помогает понять переписка, возобновившаяся после отъезда Маяковского в Москву. Уезжая из Парижа, он устроил свои проводы в ресторане «Гранд Шомье». Были Арагон, Эльза Триоле, Яковлева, еще один парижский знакомый Маяковского и бывший тогда в Париже Лев Никулин. Никулину запомнилось, что все за столом веселились, вели себя так, будто расстаются, чтобы скоро встретиться. Уезжая из Парижа, Маяковский оставил деньги в цветочном магазине, и Татьяне Алексеевне еженедельно приносили цветы «от него». Для каждого букета была оставлена записка в стихах, как визитная карточка, с шутливой подписью - Маркиз WM. В письмах из Москвы снова звучат слова, полные нетерпения и надежды.

«Дальше октября (назначенного нами) мне совсем никак без тебя не представляется. С сентября начну себе приделывать крылышки для налета на тебя». В телеграммах: «Тоскую стараюсь увидать скорее»; «тоскую по тебе совсем неизбывно»; «не может быть такого, чтобы мы с тобой не оказались во все времена вместе».

Он даже зовет (в письмах) Яковлеву поехать с ним куда-нибудь на Алтай - жить, работать...

Возможно, что в разговорах (во время пребывания в Париже), а скорее всего в письмах Яковлевой были какие-то упреки с ее стороны, потому что однажды промелькнуло у Маяковского такое: «Пожалуйста, не ропщи на меня и не крой - столько было неприятностей от самых мушиных до слонячьих размеров, что, право, на меня нельзя злобиться».

Яковлева пишет матери в Россию: «С большой радостью жду его приезда осенью. Здесь нет людей его масштаба».

Из писем к матери видно, что Татьяна Алексеевна по-прежнему увлечена Маяковским. Ее поражал масштаб личности этого необыкновенного человека, его абсолютное джентльменство, заботливо-трогательное отношение к ней, так выделявшее Владимира Владимировича из среды «поклонников» и тех, кто окружал молодую русскую девушку в Париже. Ей, конечно, льстило и то, что Маяковский был поэт. Льстило и было интересно: «Надо любить стихи, как я, и уж одно его вечное бормотание мне интересно. Ты помнишь мою любовь к стихам? - пишет она матери. - Теперь она, конечно, разрослась вдвое».

Вот еще некоторые отрывки из писем к матери.

«Я совсем не решила ехать или, как ты говоришь, «броситься» за М. и он совсем не за мной едет, а ко мне ненадолго». Пишет, что ей ужасно тяжело «недоверие» к ним с Маяковским со стороны Л. Брик. «Вообще все стихи (до моих), были посвящены только ей. Я очень мучаюсь всей сложностью вопроса...» И вот это: «Замуж же вообще сейчас мне не хочется. Я слишком втянулась в свою свободу и самостоятельность... Хотят еще меня везти в разные страны, но все другое ничто рядом с М. Я, конечно, скорее всего его выбрала бы. Как он умен!..»

Наконец, загадочное, волнующее какой-то недоговоренностью и в то же время предощущением поступка: «Мамуленька моя родная! Все будет хорошо. Ради бога не тревожься обо мне. Конечно, мне было бы так хорошо с тобой обо всем посоветоваться. Но что же делать?..»

Видимо, все должна была решить предстоящая осенью 1929 года встреча Маяковского с Яковлевой.

Встреча не состоялась.

Есть предположение, что Маяковскому было отказано в визе. Об этом писал Р. Якобсон в «Русском литературном архиве», ссылаясь на письма Маяковского к Яковлевой. Документальных подтверждений тому не найдено. Невозможно установить, был ли отказ дан «по наговору людей, не предвидевших, однако, последствий этого» (П. Лавут). Прежде Маяковскому никогда не отказывали в визе для выезда за границу. 5 октября, после того, как стало известно, что поездка не состоится, Маяковский пишет Яковлевой: «Нельзя пересказать и переписать всех грустностей, делающих меня молчаливее».

Яковлева ждала Маяковского. Узнав, что возникли препятствия к его поездке, она пишет матери: «...Он не приедет в эту зиму в Париж».

«Мы видели, - вспоминают супруги Шухаевы, - что Таня очень переживала это, ей было очень тяжело.

Спустя немного времени Таня зашла к нам и сказала, что выходит за виконта дю Плесси. Мы были поражены: как, почему? Она что-то говорила, что не может поехать в Россию и т. п.».