Маяк на Дельфиньем - [51]

Должно быть, я изменился в лице, потому что Эрг быстро сказал:

— Не бойтесь, я не причиню вам вреда! Даже если бы хотел — не смог… Но я и не хочу.

— Я не боюсь! Он засмеялся:

— Вы самолюбивы… Это смешно, не правда ли?

— Почему же. Смешно, когда самолюбие заявляет о себе по ничтожному поводу. Иначе говоря, оно может быть смешным, как все несоразмерное, не больше… — Тут я спохватился: — Да кто вы такой, черт возьми?! Ведь не…

— Нет, конечно. Я — другой. Или, точнее, другое… Да, разумеется, людям для установления Контакта необходимо знать, с кем они… как это? С кем они имеют дело. Простите, я узнал это недавно и потому не сразу применил новое знание. Сейчас объясню все, что уже могу объяснить. Но, если вы не против, пойдемте, пожалуйста, дальше… Видите ли, я постоянно испытываю потребность в движении… действии вообще.

Думаю, нет ничего зазорного в том, что я, голограф Виктор Горт, всю жизнь стремившийся, в соответствии с профессией, к необычному, не сразу справился с растерянностью, которую, впрочем, следовало бы назвать скорее шоком. Хотя к чему рассказывать о переживаниях? Сами по себе эмоции не представляют, на мой взгляд, ценности. Они важны постольку, поскольку помогают проникать в сердцевину явления, — таково мое профессиональное, а пожалуй, и жизненное кредо.

Мы зашагали дальше в призрачную ночь. Я предложил:

— Говорите же… Вы — туземец?.. Нет, начинайте с чего вам удобнее.

— Сказать так значило бы исказить факты. Если не ошибаюсь, туземец, он же абориген, представляет собою плоть от плоти своей земли — и по химическому составу, и в смысле исторического родства… Да, так — у аборигена есть родословная, неотделимая от прошлого и настоящего мира, к которому он принадлежит. У меня родословной нет. Или, правильнее, она предельно коротка, хотя растет в геометрической прогрессии… И в эти минуты тоже.

— Что-то я не понимаю, — честно сказал я.

— Простите, слишком сбивчив мой рассказ. Но это не умышленно.

Разговор напоминал археолог веские раскопки: с каждым новым поднятым пластом обнаруживались новые находки — и каждый раз неожиданные.

— Вы — пришельцы с других миров?

— Нет, но… Как я могу вам объяснить то, что мне самому неизвестно?! Его отчаяние не отличалось от человеческого. — Все- таки попробую дальше. Надо, наверное, начать с того, в достоверности чего не сомневаюсь. Вот, например: я ничего не знаю об остальных эргах…

— Почти по Сократу, — усмехнулся я.

— По… Сократу? А, вспоминаю… Древний философ, великий мыслитель, считавший природу непознаваемой… Но как совместить…

Час от часу не легче!

— Оставим философов. По-моему, сначала следовало бы нам прояснить некоторые другие вещи.

— Вы не хотите понять! — В голосе звучала обида. — Мне так трудно…

Хотелось упасть в песок и истерично смеяться. Вот бы взглянул на него сейчас тот, с кого он столь тщательно скопирован!.. «Скопирован»? Чтобы осуществить этот процесс, необходимы две вещи: объект, с которого снимается копия, и субъект, совершающий данную, признаюсь, не слишком мною почитаемую операцию… Смутная догадка шевельнулась во мне и сменилась нескромным чувством восхищения собственной персоной. «Черт возьми, — с восторгом и разочарованием подумал я, — неужели все так просто?! Нельзя, однако, спешить. Ни в коем случае нельзя спешить, чтобы не сбить его или, чего доброго, не перепугать до смерти». — «Опомнись, — сказал трезвый голос, кого и чем ты боишься испугать?» Тем не менее, я предпочел начать издали:

— А можете ли объяснить, почему назвали себя эргом, не как- нибудь иначе?

Теперь внезапно остановился он, и я по инерции проскочил дальше… Тут я должен сделать не очень лестное для себя признание. Несмотря на бесконечно привлекательную необычность происходящего, головы я, как говорится, не терял, и то, что, беседуя, мы все более удалялись от ракеты, нравилось мне все меньше. Поэтому, вернувшись к Эргу, я будто случайно продолжал идти в том же — обратном — направлении. Не заметив, он пошел рядом, в задумчивости повторил:

— «Эргом»? Действительно… — Странно, казалось бы, осмысливать слово, которым сам себя назвал. Но у меня были основания не находить это странным. Мой спутник просиял: — Ну конечно, «эрг» — термин физический, единица измерения работы, силы… Вполне естественно, что я выбрал именно это определение, — оно наиболее точно.

— Хорошо, — твердо сказал я и взял его за локоть, точнее, хотел крепко взять за локоть, а он легко, ловко увернулся, и я почему- то не обратил на эта внимания. — Хорошо. Давайте говорить прямо. Сколько вам лет? Или — дней? А может, часов и даже минут?..

Эрг сделал нечто, ошеломившее меня противоестественной в данной ситуации обыденностью, — взглянул на запястье с часами.

— Около двух часов… — Как бы прося извинения, пояснил: — Не догадался сразу засечь время. Видите ли, в первые минуты мне в голову не пришло, что я не человек.

Если подобный ответ прозвучал дико, то не для меня. И я спросил:

— А вы ощущаете себя человеком, с которого…

— Скопирован, хотите вы сказать? Не беспокойтесь, определение меня не задевает, ведь оно, по существу, правильно. Хотя и не до конца. Но вот мой вам ответ: пожалуй, не так. Прежде всего, я ощущаю себя эргом.