Маяк Чудес - [18]

Когда я выскочила на улицу, серое существо маячило возле качелей в дальнем конце двора. Я помчалась прямо к нему, переходя с быстрого шага на легкий бег. Оказалось, что это совсем не та девица, которую я видела возле своего дома. Та была взлохмаченная и высокая, а это существо – со стрижкой ежиком, как из психбольницы, низенькое, с грубоватыми чертами лица, и пол его определить было затруднительно. Объединяли их только два предмета: серый халат и уродливый кулон на шее. Под халатом существо носило рубашку в мелкий серый цветочек, по которой, опять-таки, непонятно было, мужчина передо мной или женщина.

«Фу, гадость», – проворчала Аллегра, и это было удивительнее всего – легче заставить памятник Ленину в городском сквере танцевать лезгинку, чем эту вечно радостную часть меня – обозвать что-то или кого-то «гадостью».

Существо бестолково топталось возле качелей и разглядывало окрестности с таким любопытством, словно стояло посреди Третьяковской галереи. Кого-то оно мне до боли напоминало, кого-то ужасно неприятного, из разряда тех, с кем приходится добровольно-принудительно сосуществовать, вроде стервозной коллеги или вредной соседки.

– Простите, где вы купили такое замечательное, хмм, одеяние? – Я за словом в карман не лезу, брякнула первое, что пришло в голову.

Существо обернулось, на мгновение уставилось на меня, состряпало на лице подобие ухмылки и принялось рыться в обширных карманах своего балахона. А потом внезапно, словно увидело разъяренного слона, бросилось улепетывать, смешно топоча короткими ножками. Ему повезло, что в туфлях на каблуках и с картиной под мышкой я не смогла его догнать, иначе самые разъяренные слоны в мире показались бы этой стриженой башке милыми домашними хомячками. Когда я выскочила следом за серым балахоном со двора на улицу, того уже и след простыл.

Я набрала мамин номер, к счастью, она сразу же сняла трубку.

– Мам, я все объясню потом. Ты сейчас выгляни в окно, там у тебя не болтаются какие-нибудь личности в серых халатах, похожих на мешок из-под картошки?

– Одна такая только что заходила в гости, – ответила мама подозрительно ровным голосом, от которого у меня пренеприятнейшим образом засосало под ложечкой.

– Мам, ты в порядке?

– Тебе лучше приехать поскорее. Только Софью предупреди!

– Может, полицию вызвать?

– Не смеши мои колготки, как сказал бы отец, – усмехнулась мама, и я поняла, что все еще не так плохо.

Я вызвала такси, а пока ждала его, еще раз попыталась дозвониться до Софьи и Магрина. Телефон по-прежнему отвечал, что абонент недоступен, обе визитки молчали. Я уселась на скамейку, достала влажную салфетку и попыталась оттереть сажу с туфель. Какое там! Проще отмыть черный снег на дорогах весной.

Из подъезда вышла пожилая женщина в брюках, спортивных тапочках и рыбацкой жилетке с оттопыренными карманами. В руках она несла несколько пластиковых коробочек от сметаны.

– Кис-кис-кис, – позвала она. – Кис-кис-кис, мои хорошие.

Из вентиляционной дыры в подвал высунулась морда с расцарапанным ухом. Еще одна, черная, с белым пятном на лбу, вынырнула из-под кустов. Со всех сторон к подъезду подтягивались кошки – одни худые и облезлые, другие чистые и совсем домашние на вид, первые бежали трусцой, вторые передвигались вальяжно и неторопливо.

– А это вам. – Старушка наклонилась и протянула мне конверт.

– Вы меня с кем-то путаете, – возразила я.

– Нет-нет, Кругляш просил передать именно вам.

– Какой еще Кругляш?

– Главкот, конечно.

Старушка отвернулась, расставила на земле коробочки и принялась доставать из карманов свертки с кошачьим кормом. Коты дружно замурчали. У одного доходяги дрожал от нетерпения задранный вверх хвост.

А я принялась разглядывать конверт. Он был сделан из крафт-бумаги[4], большую часть лицевой стороны занимал полосатый воздушный шар, раскрашенный акрилом: полоска белая, полоска желтая. В углу стояла монограмма «СК», а запечатан конверт был по старинке – восковой печатью, на которой отчетливо виднелись три процарапанных полоски, будто кошка прошлась когтями.

Где-то я уже видела эту монограмму… Старая Кошарня! Быть этого не может! Мы же поспорили с Софьей! Я была уверена, что это – городская легенда, и не более того: будто бы один раз в месяц, в полнолуние, коты, живущие в Старой Кошарне, исполняют одно желание одного из жителей города. Мы договорились, что каждая загадает по желанию, но в разные месяцы. Кажется, это было ранней весной, когда только-только начало пригревать солнце и запели птицы. Мы еще шутили, что в марте котам не до людей, потому что у них своих желаний полно. Значит, я оставила свое желание в марте, а Софья свое – в апреле. Я совершенно забыла об этом!

Я достала открытку.

«Квинтусенция! – завопила Аллегра. – Это же настоящая квинтусенция!»

Моя радость назло мне и моему филологическому образованию любит коверкать иностранные слова.

– Какая еще квинтусенция? – пробормотала я себе под нос.

«Ну как! Квинтусенция радости! Ты разве не знала, что кошки – это самые радостные на свете существа!»

– Я думала, радостней тебя никого не бывает, – сказала я вслух.

Мужик с портфелем, стоявший возле домофона, посмотрел на меня с беспокойством.