Мавр и лондонские грачи - [51]

Билли и его друзья отнюдь не чурались честной работы, лишь бы только с них не драли три шкуры и платили хорошие деньги, а не какие-то жалкие пенни. Если же не получали, сколько было договорено, то подстраивали подлым хозяевам какую-нибудь каверзу. Справедливость прежде всего!

Кинг считал, что он как нельзя лучше воспитал своих грачей. Он не требовал от них слепого послушания. Обычно он спрашивал, хотят ли они участвовать в деле. Но если соглашаешься, то уж подчиняйся и не пищи.

– Ну, сегодня мы проведем портовую полицию, – сказал Билли и взял Джека под руку. – Из выручки непременно купим тебе теплую куртку!

– Телячьей Ножке нужнее, чем мне! – буркнул Джек.

– Он тоже получит. Столько-то нам наверняка перепадет!

Друзья подошли к самому краю затона и наблюдали, как на паруснике поднимают последние трапы.

– Хорошо, что мы кружева сплавили! – с удовлетворением сказал Билли. – Завтра они уже будут в открытом море. И у меня на душе как-то легче стало: все-таки чертовски рисковое дело!

– Что правда, то правда! – подтвердил Джек. Вода плеснулась о доски причала и замочила им ноги, но Джек даже не заметил. – Когда ты там, наверху, исчез в форточке и долго не возвращался… а вахтер вдруг посреди ночи впустил целую ораву людей во двор, у меня в глазах потемнело. Ноги стали будто ватные. Знаешь, как я струхнул! – Он хрипло рассмеялся.

– Да, если бы они нас накрыли… – пробормотал Билли.

– Вообще-то не стоило так рисковать…

– Ерунда! – резко оборвал его Билли. – Что об этом сейчас поминать. Ведь все было продумано до мелочей. Мы можем гордиться, что наконец-то как следует проучили этого мерзавца. Вот взбеленится завтра утром, когда не сможет отправить свои кружева «Маршаллу и Зиндерманну»! Он ведь спит и видит, что благодаря этим кружевам станет поставщиком двора. Уж я-то знаю. – И, ожидая одобрения, взглянул на Джека; но тот молчал. Билли с горячностью продолжал: – Все на фабрике знают, что Кросс-младший бредит этими кружевами. То-то посмеются над ним, то-то обрадуются, что шеф остался в дураках! – И, видя, что Джек о чем-то глубоко задумался, Билли хлопнул его по плечу: – Вот как надо работать грачам, это мне по нутру. И нам послужило, и справедливости!

– Справедливости! Может быть. Но уж больно она крохотная. Мне думается, Кровосос это как-нибудь переживет Но сколько нам еще терпеть? Когда же придет Большая Справедливость, для всех нас? – И Джек описал рукой полукруг, как бы захвативший всех людей в доках, весь мир.

Билли сердито отшвырнул в воду валявшийся под ногами окурок сигары, который при других обстоятельствах не преминул бы подобрать.

– Это уж не наша забота, Джек. Это сделают другие… – но тут же, смутившись, запнулся, потому что вдруг вспомнил о Робине. И торопливо заговорил: – Мы же решили так жить, как живем… здесь! Плохо нам, что ли? И весело! Ну, чего тебе еще? – и, резко повернув друга к себе, заглянул ему в глаза.

Но тот потупился.

– Да так-то оно так, но ведь можно жить и по-другому, – медленно проговорил Джек, но, видя, что Билли помрачнел, поспешил добавить: – Хотя бы, например, на таком вот судне. Ты и я.

На «Bella Napoli» как раз отдали швартовы.

– А ты думаешь, там свобода? Вкалывать там надо до седьмого пота!

– Знаю, – пробормотал Джек. – Нашему брату нигде нет свободы. Но, – и он сверкнул голубыми глазами на друга, – на таком корабле все время видишь что-нибудь новое. Не могут же они тебе глаза завязать. Взяли бы да и высадились где-нибудь на краю земли. В Южной Америке… или у чернокожих. И остались бы там. Они парни хорошие, честные. И началась бы у нас совсем другая жизнь.

– А грачи? И все это? – с горячностью воскликнул Билли.

Он любил родной город, его кипучую жизнь, порт, причалы, поблескивающую серой рябью могучую Темзу. Он не жалел, что избрал эту вольную жизнь, где не было ни пинков, ни колотушек, ни понуканий. Вот только родные… Но разве грачи ему не родные? Не братья?

Так же как и Джек, Билли часто прислушивался к звукам чужой речи желтых и черных рабочих, не раз наблюдал, как китайцы палочками едят свой рис, сидел на циновках индийцев и слушал их странно заунывные песни, от которых веяло пряным ароматом дальних стран. Но никогда бы ему не пришло в голову все бросить, чтобы отправиться с Джеком за океан. Он предводитель грачей, он сплотил их в одно целое, сделал тем, чем они теперь стали, и гордился этим. И он за них в ответе. Неужели Джек, его друг, этого не понимает?

– Да, грачи – это я понимаю. Но на всю жизнь? – все еще колеблясь, отвечал Джек.

– К чему сейчас думать, что будет потом! Я не хочу расставаться с грачами и не хочу расставаться с тобой. Подумай о Бробби, о Хенни, об остальных – как же мы их бросим, ведь они опять станут обыкновенными карманниками. Нет, Джек, нигде не найдем мы таких друзей!

– Ты прав, я просто болван! – Джек повернулся спиной к паруснику. – Иногда я об этом забываю, думаю, что где-то там, за тридевять земель, мир лучше устроен. Сам не свой делаюсь, когда вижу паруса. Да ладно, как-нибудь отвыкну!

К Джеку вновь вернулось хорошее настроение. Мальчики стали возиться, скакать через пустые железные бочки, которые с грохотом раскатывались во все стороны, а затем два друга, весело посвистывая, двинулись вдоль набережной.