Мавр и лондонские грачи - [50]

Оливер дошел до самого захватывающего места своего рассказа и нарочно томил близнецов. Потом сказал:

– Ну, а ночью оба ушли.

Джим свистнул сквозь зубы, а Эдди никак не мог сообразить:

– Ушли? Как это… прямо так и ушли? Но как же?

Оливер снисходительно усмехнулся и несколько свысока произнес:

– Надо иметь хоть капельку фантазии, не то жизнь станет пресной и будет драть горло, как черствый хлеб без масла. Ну-ка, пораскинь мозгами: засов у дверей где? Ясно, не изнутри. Окошко для них тоже не оставили открытым. Билли уже заранее подготовил свой план, хорошо осмотрел дом снаружи. Конечно, он прихватил с собой инструмент. К голяшке привязал. А остальное сами смекайте. В конце концов, обычная камера – это тебе не Тауэр. И все-таки это было отчаянное дело. Наш Кинг молодчина. Хитрый, как лиса, всякие уловки знает, где уж им его поймать. – Оливер для вящего эффекта помолчал и потом добавил: – А теперь прикиньте! Что, если бы их обоих вчера в прядильне сцапали…

Близнецы кивнули. Джим просто преклонялся перед главарем шайки.

– Да… вот это да! А что было потом, когда они… ну, ты понимаешь. У Джека-то никого нет!

– В том-то все и дело. Билли не хотел больше расставаться с Джеком и умотал из дому. С того и началось. В порту они сошлись с длинным Бробби и Хенни, те тогда были в шайке «Игольное ушко». Вот где самое настоящее жулье! Это нашему Кингу не подходило. Ему подавай приключения, опасности, он за дружбу, справедливость!

– А как ты к ним попал?

– Ну, это длинная история. На сегодня хватит с вас. Как-нибудь в другой раз расскажу. А в двух словах так. Я хотел уехать на пароходе, надоело дома до чертиков. Все какие-то чинные, благородные… По воскресеньям ни в церкви, ни за столом слова не скажи. Одни притворщики кругом. Да и в школе сплошь барчуки, глупые как пробка. Нет, дудки, думаю, хватит с меня. Куда угодно, только подальше от них. Вот я и решил уехать зайцем.

– Зайцем? – переспросил Эдди.

Оливер так и прыснул:

– Ну и ну! Долго же тебя придется еще учить, дурья твоя башка. Это так говорится, когда едут тайком. Без билета. Я встретил тогда Джека и Хенни, они таскали бидоны с маслом в машинное отделение, где я спрятался. Они рассказали мне о Кинге. Я и сел к ним в лодку. И не жалею об этом. Вот и все, – закончил Оливер.

Он рассмеялся. Что ему из того, если в желудке иногда урчит с голоду и ходит он в лохмотьях. Он нашел друзей. А это главное. Но ведь близнецы этого не поймут. Пока еще!

– Значит, Кинга надо слушаться? – спросил Джим.

– Надо! – Оливер выпрямился. – Никто не смеет втихую обтяпывать дела и утаивать добычу. Наш лозунг: ничего для себя, все для всех!

Джим невольно вздохнул. Что им придется нелегко, это он уже предчувствовал. Он хмуро пробурчал:

– Ерунда все это! Очень уж правила строгие. Если нельзя делать что хочешь, какая же это свобода?

– А вот такая! – Оливер прибавил шагу, показывая этим, что на сегодня воспитание новичков окончено. – Поживете с нами, тогда и поговорим. Великое дело спайка. Бробби на три года старше Кинга, но ему и в голову не придет потребовать себе больше. А добывает он больше всех. У нас все по-другому. Недаром у нас главарем Кинг, второго такого нет. А шаек столько, сколько вшей у тебя в голове.

Джим испуганно запустил пятерню в лохматую голову. Все трое дружно рассмеялись.

•

Доки всё больше пропитывались желтым лондонским туманом. Билли и Джек, шагая вразвалку, как заправские морские волки, бесцельно шатались по причалам и набережной, держась, однако, поодаль от праздничной толпы гуляющих, собравшихся поглазеть, как отчалит «Bella Napoli».

– Наступает наше время, – сказал Джек и взмахнул рукой, будто приветствуя туман. – Сразу как-то на душе спокойнее стало.

С живым интересом, который всегда вызывали в нем парусники, следил он за всеми маневрами на готовящемся отвалить итальянском судне; за матросами, копошившимися будто тени возле мачт; за тем, как поднимали на борт лоцмана возгласами и командами на чужом языке. Заметив безучастный взгляд Билли, он спросил:

– О чем думаешь? О Бробби?

– Да! Но ничего, он справится. Я посоветовал ему подъехать к мальчишке-кочегару на «Табачной трубке». – Заметив удивленный взгляд Джека, Билли коротко рассмеялся. – Пускай поделятся, нам все равно перепадет достаточно.

– Мне бы такое и в голову не пришло! – с восхищением сказал Джек.

– Кочегару на «Табачной трубке» тоже жить хочется. – заметил Билли. – День и ночь жгут всякое добро, а самим жрать нечего.

– А как же Бробби проскочит мимо охраны?

– Ты видел давеча Стэффа, таможника? Он уже здорово нагрузился. А Хеннин дедушка поставил ему еще полштофа виски. Когда Стэфф заступит на дежурство, что он с хмельных-то глаз увидит?

– Ловко! Всегда ты что-нибудь придумаешь! Во всяком случае, так спокойнее.

– Бробби никогда не работает наобум, у него все должно быть наверняка, – сказал Билли.

Он многому научился от Бробби. Собственно, основному, что нужно атаману шайки. Но тем, чем грачи отличались от всех других шаек, как день от ночи, они были обязаны ему. И Билли этим гордился.

У грачей было полно друзей в гавани, хотя бы уж потому, что люди, вынужденные обстряпывать свои дела за спиной у таможенных чиновников, всегда находили в них надежных помощников. Грачам подсказывали, где можно подработать; при полицейских облавах – надежно прятали или указывали запасной выход. Большинство знало, что Джек у полиции на заметке, и сочувственно относились к нему. Всем было также известно, что грачи, когда докеры не поспевали с погрузкой, помогали им, не требуя никакой платы.