— Акела! Акела! Пускай волк-одиночка пoкaжeт свою силу! Дорогу Вожаку Стаи! Прыгай, Акела!
Должно быть, волк-одиночка прыгнул и промахнулся, потому что Маугли услышал щёлканье его зубов и короткий визг, когда олень сшиб Акелу с ног передним копытом.
Маугли не стал больше дожидаться, а бросился бегом вперёд. Скоро начались засеянные поля, где жили люди, и вой позади него слышался всё слабей и слабей, глуше и глуше.
— Багира говорила правду, — прошептал он, задыхаясь, и свернулся клубком на куче травы под окном хижины. — Завтра решительный день и для меня и для Акелы.
Потом, прижавшись лицом к окну, он стал смотреть на огонь в очаге. Он видел, как жена пахаря вставала ночью и подкладывала в огонь какие-то чёрные куски, а когда настало утро и над землёй пополз холодный белый туман, он увидел, как ребёнок взял оплетённый горшок, выложенный изнутри глиной, наполнил его углями и, накрыв одеялом, пошёл кормить скотину в хлеву.
— Только и всего? — сказал Маугли. — Если даже детёныш это умеет, то бояться нечего.
И он повернул за угол, навстречу мальчику, выхватил горшок у него из рук и скрылся в тумане, а мальчик заплакал от испуга.
— Люди очень похожи на меня, — сказал Маугли, раздувая угли, как это делала женщина. — Если его не кормить, оно умрёт. — И Маугли набросал веток и сухой коры на красные угли.
На половине дороги в гору он встретил Багиру. Утренняя роса блестела на её шкуре, как лунные камни.
— Акела промахнулся, — сказала ему пантера. — Они убили бы его вчера ночью, но им нужен ещё и ты. Они искали тебя на холме.
— Я был на вспаханных полях. Я готов. Смотри. — Маугли поднял над головой горшок с углями.
— Хорошо! Вот что: я видела, как люди суют туда сухую ветку, и на её конце расцветает Красный Цветок. Ты не боишься?
— Нет! Чего мне бояться? Теперь я припоминаю если только это не сон: когда я ещё не был волком, я часто лежал возле Красного Цветка, и мне было хорошо и тепло.
Весь этот день Маугли провёл в пещере; он стерёг горшок с огнём и совал в него сухие ветки, пробуя, что получится. Он нашёл такую ветку, которой остался доволен, и вечером, когда Табаки подошёл к пещере и очень грубо сказал, что Маугли требуют на Cкалу Совета, он засмеялся и смеялся так долго, что Ta6aки убежал. Тогда Маугли отправился на Совет, все ещё смеясь.
Акела, волк-одиночка, лежал возле своей скалы в знак того, что место Вожака Стаи свободно, а Шер-Хан со сворой своих прихвостней разгуливал взад и вперёд, явно польщённый. Багира лежала рядом с Маугли, а Маугли держал между колен горшок с углями. Когда все собрались, Шер-Хан начал говорит на что он никогда не отважился, будь Акела в расцвете сил.
— Он не имеет права! — шепнула Багира. — Так и скажи. Он собачий сын, он испугается.
Маугли вскочил на ноги.
— Свободный Народ! — крикнул он. — Разве Шер-Хан Вожак Стаи? Разве тигр может быть нашим вожаком?
— Ведь место вожака ещё не занято, а меня просили говорить… — начал Шер-Хан.
— Кто тебя просил? — сказал Маугли. — Неужели мы все шакалы, чтобы пресмыкаться перед этим мясником? Стая сама выберет вожака, это чужих не касается.
Раздались крики:
— Молчи, человечий детёныш!
— Нет, пускай говорит! Он соблюдал наш Закон!
И наконец старики прорычали:
— Пускай говорит Мёртвый Волк!
Когда Вожак Стаи упустит свою добычу, его называют Мёртвым Волком до самой смерти, которой не приходится долго ждать.
Акела нехотя поднял седую голову:
— Свободный Народ, и вы, шакалы Шер-Хана! Двенадцать лет я водил вас на охоту и с охоты, и за это время ни один из вас не попал в капкан и не был искалечен. А теперь я промахнулся. Вы знаете, как это было подстроено. Вы знаете, что мне подвели свежего оленя, для того чтобы моя слабость стала явной. Это было ловко сделано. Вы вправе убить меня здесь, на Скале Советов. И потому я спрашиваю: кто из вас подойдёт и прикончит волка-одиночку? По Закону Джунглей я имею право требовать, чтобы вы подходили по одному.
Наступило долгое молчание. Ни один волк не смел вступить в смертный бой с Акелой. Потом Шер-Хан прорычал:
— На что нам этот беззубый глупец? Он и так умрёт! А вот человечий детёныш зажился на свете. Свободный Народ, он с самого начала был моей добычей. Отдайте его мне. Мне противно видеть, что все вы словно помешались на нём. Он десять лет мутил Джунгли. Отдайте его мне, или я всегда буду охотиться здесь, а вам не оставлю даже голой кости. Он человек и дитя человека, и я всем сердцем ненавижу его!
Тогда больше половины Стаи завыло:
— Человек! Человек! На что нам человек? Пускай уходит к своим!
— И поднимет против нас всех людей по деревням! — крикнул Шер-Хан. — Нет, отдайте его мне! 0н человек, и никто из нас не смеет смотреть ему в глаза.
Акела снова поднял голову и сказал:
— Он ел вместе с нами. Он спал вместе с нами. О загонял для нас дичь. Он ни разу не нарушил Закон Джунглей.
— Мало того: когда его принимали в Стаю, в уплату за него я отдала буйвола. Буйвол стоит немного, но честь Багиры, быть может, стоит того, чтобы за неё драться, — промурлыкала Багира самым мягким голосом.
— Буйвол, отданный десять лет назад! — огрызнулась Стая. — Какое нам дело до костей, которым уже десять лет?
