Мату-Гросу - [18]

Вскоре после выбора места лагерь начал функционировать. Его сооружение в основном следовало проверенному временем правилу, что лучше всего придерживаться местных обычаев, что проще всего делать так, как принято здесь. Кабокло Центральной Бразилии, по происхождению наполовину негр, наполовину европеец, а возможно, также и отчасти индеец, большую часть своей жизни живет обычно в таких же домах, какие были построены в лагере. Краеугольные столбы, у которых наверху было вырублено треугольное углубление, делали из срубленных в лесу деревьев и зарывали их в землю. В углубления наверху клали горизонтальные шесты, затем такие же выемки вырубали в жердях, предназначенных для каркаса крыши, и прибивали их гвоздями.

Для того чтобы покрыть крышу, времени требовалось больше, поскольку для этого нужно было найти пальмы Бурити, срубить их, обрубить огромные пучки листьев, удалив у каждого дерева растущую верхушку (весьма пригодную для изготовления веревок), и доставить все это в лагерь. Фактически способ сплетения листьев, то есть разделение каждой пальмовой ветви и последовательность их соединения, был индейским, как мы узнали об этом впоследствии, когда входили или, вернее, ныряли в первый из увиденных нами индейских домов. Такая крыша сослужила нам хорошую службу, не пропуская солнца и дождя, лишь изменив с течением времени свой цвет с темно-зеленого до светло-коричневого.

У лагеря была и своя идиллическая сторона. Зачастую первым утренним звуком был крик длиннохвостых попугаев, гонявшихся друг за другом, или же три визгливые ноты piya, две высокие и одна низкая. Восход солнца в лесу лишен той внезапности и четкости, которым он отличается, когда виден горизонт, здесь он протекает незаметно, и день становится постепенно теплее. Над нашим лагерем висело чувство безвременности, горячей и постоянной. В небе набухали огромные облака, а само оно всегда казалось больше обычного.

Здесь всегда было шумно. Цикады заводили свою песню в положенное для них время и затем не прекращали ни на минуту этот характерный для них треск. Колибри подлетали неизвестно откуда, на мгновение зависали у ярко-красного цветка, а затем исчезали в колышущейся зелени. Отряд коричневых блестящих муравьев сновал по какому-то растению, разделывая его листья и веточки на куски транспортабельных размеров и сбрасывая эти куски другим муравьям, которые утаскивали их по своим проторенным дорожкам, через упавшие деревья и под листьями, к крохотному входу в их подземную общину. Соседнее отверстие, столь же крохотное, служило выходом для потока крылатых термитов, покидавших свое жилище и улетавших с одинаковой скоростью и в одном направлении.

Наконец солнце нисходило с выси ослепительного могущества, слишком близкой к зениту, ненадолго появлялось в виде огненного шара вблизи горизонта, затем исчезало, и наступала долгая тропическая ночь. Широкая лента Млечного Пути, намного более яркая в Южном полушарии, расстилалась подобно радуге, а привычная для нас Большая Медведица, перевернутая наоборот и незаметная, указывала вниз на Северное полушарие, лежащее где-то под окружающим горизонтом из деревьев.

Была у лагерной жизни и другая сторона, гораздо менее идиллическая. Время дня, а также то или иное место в лесу или на открытой серрадос можно было с большой точностью определять, обращая внимание на то, какие насекомые были самыми неистовыми в это время. Легче всего было заметить слепней — из-за того, что хоботок у них размером с иглу шприца. Они любят тень и, конечно, кровь. Длина слепня несколько больше одного сантиметра, они родственны слепням и оводам, известным повсюду, но не мухам цеце, имеющим аналогичные повадки. Наилучший способ защиты от них состоит в том, чтобы носить толстую одежду или идти под открытым солнцем.

В толстой одежде человек потеет, и над ним со всех сторон начинают роиться потовые пчелы, меньших размеров, чем медоносные пчелы, но аналогичной внешности, с висячей третьей парой лапок. К счастью, они не жалят, как и многие другие разновидности пчел еще меньших размеров, которые любят забираться человеку в ноздри. Правда, кроме этого есть много пчел, которые жалят. Смахивая с себя пригоршню потовых пчел, можно потревожить обычную медоносную пчелу, которая немедленно жертвует своим жалом и своей жизнью, и тогда вы осознаете свою ошибку. Еще имеются осы, которые могут причинять — и причиняют — сильную боль, прокусывая кожу, и, если их небрежно смахнуть, они, не колеблясь, начинают жалить.

Если сидишь спокойно, меньше потея при этом, то привлекаешь к себе внимание мельчайших плодовых мушек, или acolupterae. Они попадают в глаза, но не случайно: глаза привлекают их к себе. Пока извлекаешь из-под век их смоченные слезами тельца, другие мушки той же породы, преодолевая преграду из волос и серы, залезают в уши, создавая сильный вибрирующий звук на барабанной перепонке или возле нее. Такое двойное нападение может превратить нормальных людей в идиотов, беспорядочно машущих руками, у которых глаза слезятся, в ушах гудит, а ноздри и рот оказываются тоже уязвимыми для нападения. Конечно, размахивание руками и другие энергичные жесты, отпугивающие насекомых, заставляют вспотеть, вследствие чего прилетают новые полчища потовых пчел. К счастью, подобные нарушители спокойствия встречались местами или, скорее, не были распространены повсеместно, и из зоны их пребывания можно было уйти.