Матрос Железняков - [4]

Свободное после вахты время Железняков проводил либо в машинном отделении — старательно изучал все, что требовалось знать механику на пароходе, либо читал. Он мечтал поступить учиться в мореходное училище.

1 августа 1914 года началась первая мировая война. Анатолий узнал, что Ростовское мореходное училище объявило дополнительный набор курсантов.

И вот он в Ростове. Успешно сданы все экзамены в отделение судовых механиков. Было отмечено, что кочегар с «Тайфуна» превзошел многих экзаменующихся по своим знаниям. Но в списках принятых его фамилии не оказалось.

— Почему меня нет в списках принятых в училище? — спросил Железняков секретаря в канцелярии. — Ведь я выдержал все экзамены.

Тот, выслушав, открыл ящик стола и протянул Анатолию сданные перед экзаменами документы.

— Не приняты-с, молодой человек.

— Почему не принят? — недоумевающе спросил Анатолий.

— Вот уж этого не знаю-с. Начальству виднее.

— Может, мне пройти к начальнику?

— Его сейчас нет. Да он ничего и не скажет. Пожалуй, в Москве скорее дознаетесь…

— При чем здесь Москва? — настороженно спросил Анатолий.

— Эх, зелен ты еще, милый мой, — уже более мягко сказал канцелярист. В народе говорят: «Добрая слава за печкой спит, а худая по свету бежит». Ты в Москве в Лефортовской школе учился? В Богородске на фабрике Морозова работал? Вот так-то…

Железнякову все стало ясно. Он попал в «черные списки». Занесенного в черные списки не принимают на работу, не допускают учиться.

В апреле 1915 года команда парохода «Тайфун» объявила забастовку. Судовладельцы обратились в портовую жандармерию. Всех матросов, годных для отправки на фронт, сняли с парохода и направили в пехоту. Железнякова, как не достигшего призывного возраста, мобилизовать не могли. Его уволили с парохода и предложили в течение 24 часов убраться из Одессы, где в то время стоял «Тайфун».

«Я стараюсь принять это как должное испытание, которое дает мне жизнь для будущего, — писал Анатолий родным в мае 1915 года. — Опыт никогда не мешает. Много еще встретится огорчений и всяких треволнений, перед которыми эти явятся мелкими, серенькими пятнышками. Настроение бодрое, и я думаю, что выйду победителем из положения, в котором очутился.

Я всегда рад, когда получаю от вас письма, и с большим наслаждением читаю их. И хочется борьбы сильной и большой, такой грозной, как сильный шторм. Да, да, и на самом деле, что это за жизнь, которой жили и живут гоголевские старосветские помещики и обломовы Гончарова. Не жизнь, а копчение неба и бесполезное занимание места».

Почти вслед за письмом Железняков вернулся в Москву. В июне 1915 года он поступил слесарем на Бутырский завод Густава Листа, не указав места прежней работы. Нуждаясь в слесарях, управляющий заводом немец принял новичка без особых расспросов. Завод вырабатывал снаряды для фронта и насосы для военно-морского флота.

Однажды, войдя в сборочный цех, управляющий услышал доносившуюся из-под сводов цеха песню.

— Это что за артист здесь появился? — спросил он у мастера.

— Как же, слесарь наш новый, сами изволили его принять третьего дня.

— Ах, этот юнге, такой длинный? Его фамилия, айзен… айзен… Ага! Железняков! Карашо работает?

— Хороший слесарь, — ответил мастер.

— Карашо. Пусть поет. С песнь будет лучше работать. — И, заметив непорядок на одном из токарных станков, он обрушился руганью на токаря. Стуча толстой тростью по станку, он кричал: — Собакин сын! Ты чего делаль? Хочешь на фронт поехать?

Железняков, ловко орудуя инструментом, крикнул сверху:

— Эй там, на палубе! Не мешай работать! Чего разошелся, как самовар?

Управляющий умолк и тотчас выбежал из цеха, что-то бормоча не по-русски.

Вечером того же дня в тесной комнатушке старого рабочего завода токаря Петрова собралась немногочисленная заводская подпольная большевистская организация. Один из рабочих спросил:

— Кто знает нового слесаря, что так смело обрезал нашего немца?

По всему заводу об этом разговор пошел…

— Я с ним малость поговорил, — ответил один из присутствующих. Говорит, недавно с Черного моря приехал. Кочегаром там работал. Видно, боевой паренек… Надо бы заняться им…

— Будешь работать со мной? — спросил как-то Петров у Анатолия.

И разъяснил, что надо делать.

— Есть! — ответил Анатолий по-матросски.

Первая мировая война была в разгаре. Работа, к которой старый подпольщик Петров привлек Железнякова, заключалась в следующем. Надо было незаметно вкладывать в ящики антивоенные листовки вместе со снарядами, отправлявшимися на фронт.

Приемку ящиков со снарядами производил представитель от военного ведомства молодой поручик. Необходимо было отвлекать его внимание от этих ящиков. И каждый раз Железняков что-нибудь придумывал. Однажды он схитрил так.

— Господин поручик, — обратился к офицеру Анатолий, — я много раз думал о том, какой вы молодой еще, но у вас уже два Георгиевских креста…

Приемщик с увлечением начал расписывать свои «подвиги».

Анатолий хорошо знал, что поручик получил награды не за боевые дела, так как совсем не был на фронте, а все время находился в Москве. Но с разыгранным восторгом он поддакивал приемщику, восхищаясь его «храбростью», наблюдая в это время за упаковщиками, от которых ждал условного сигнала, что все сделано. После этого Железняков, сделав поклон головой, сказал: