Матрица смерти - [6]

Днем я по-прежнему занимался в библиотеке. К февралю жизнь моя разделилась надвое. Первая половина проходила в библиотеке, а вторая до позднего вечера продолжалась в лекционных залах. В университет я ходил крайне редко — забрать почту и напомнить Фергюссону, что я еще жив. Подход к чтению у меня изменился. Общей литературы я прочитал достаточно для того, чтобы участвовать в беседах, неизменно проходивших после лекций. И все же я ощущал свое невежество и неготовность проникнуть в тот мир, в который так стремился.

Я прочел всю доступную мне литературу по магии, начав с «Догмата и ритуала высшей магии» Элифаса Леви, разных работ Алистера Кроули и перейдя потом к Фичино и Джону Ди. Темные мистерии, тайны Арканов и... тарабарщина, страница за страницей. Я проделал эту утомительную работу не ради истины и знаний, а ради обретения модной маски.

Но маска всего лишь маска, и если ее привязать тесемкой, будет только заметнее. Мне нужно было нечто большее, нежели фамилии авторов, произведения которых я читал, и жаргон, который усвоил. В середине апреля я начал практиковать ритуалы, описание которых прочел в книгах по ритуальной магии. Я чертил мелом на дощатых полах своей квартиры круги и пентаграммы, зажигал свечи, произносил заклинания на латинском, греческом, старофранцузском, среднеанглийском и других языках, названия которых мне даже не были известны.

Сначала я был смешон самому себе, но с течением времени привык к ритуалам. Они даже стали действовать на меня расслабляюще, почти гипнотически. Само по себе это было интересно, и я решил проконсультироваться с кем-нибудь с факультета психологии. Возможно, тяга к оккультизму вызвана потребностью в ритуалах и в том психологическом комфорте, который они могут принести. Тогда я еще ничего не понимал. Я был наивен, как ребенок.

Глава 3

Прошла весна, а за ней и лето. В сырых комнатах, заставленных книжными стеллажами, сделалось немного теплее, а пыль на полках становилась еще гуще и заметнее, когда на нее, словно из потустороннего мира, неожиданно падали солнечные лучи. Кроме работы, у меня ни на что не оставалось времени. Единственным моим желанием было окружить себя со всех сторон броней, дабы защититься от боли, которая, подобно одичавшей собаке, в любой момент готова была вскочить мне на спину и повалить на землю.

Мне, однако, удалось обрести двоих друзей. В конце августа я начал серию семинаров, предназначенных для преподавателей и аспирантов Нового колледжа при Шотландской семинарии. Семинары эти были организованы преподавателем примерно моего возраста, по имени Ян Гиллеспи. Будучи священником, он все же предпочитал преподавательскую работу служению в приходе. Я быстро распознал в нем широту мышления, когда он искренне заинтересовался моей работой.

Вместе со мной он посетил несколько собраний теософов и розенкрейцеров, и я дал ему почитать пару книг. Его коллеги, настроенные более ортодоксально, предупредили его о возрастающей опасности насилия над детьми, и он пожелал выяснить, что, со своей стороны, может сделать.

— Я, по большей части, не верю в эти басни, — сказал я ему после семинара, на котором затронули этот вопрос. — Одно лишь детское воображение, и никаких доказательств. Вашим друзьям-евангелистам необходимо сатанинское насилие для подтверждения собственных заявлений о том, что дьявол-де забирает сейчас властные полномочия и хочет править миром. Так как я не верю в дьявола, то и не верю этим россказням.

— Возможно, вы правы, — согласился он. — В дьявола я тоже не верю, особенно в того, что с рогами и хвостом. Но я верю в зло. На свете существуют злые люди, злые поступки и даже злые места. Мне кажется, вам стоило бы поостеречься. Не надо ходить куда попало, и не со всеми следует заводить знакомство.

— Со мной ничего не случится, — заверил я. — Эти люди печальны, но не злы.

Он несколько раз приглашал меня домой на обед, где познакомил с Генриеттой, своей женой. Жили они в Дин-Виллидж. Район этот расположен к западу от центра города. Окна их современной квартиры выходили на реку Лейт. Как я и предполагал, оба они регулярно ходили в церковь, но не навязывали своей веры другим. Я с самого начала заявил о своем агностицизме, и с тех пор никто этой темы не касался.

Генриетта преподавала английский в школе Мэри Эрскин, до которой можно было быстро доехать на машине. Мы обнаружили, что оба любим Гарди и терпеть не можем модернистскую литературу. Гэльского языка она не знала, и как-то после ужина я пообещал, что буду ее учить, дабы она могла прочесть прекрасные стихи, которые отец читал мне в детстве.

В сентябре я стал каждый вечер посещать собрания секты «Братство Старого пути». Они занимали дом в Эйнсли-Плейс в Новом городе. Это было восхитительное георгианское здание, спонсируемое одним религиозным фанатиком. Пусть и небольшая, эта секта показалась мне самой интересной из всех, что я посетил. Они уверяли, что истинное знание было утрачено с падением Рима, а сейчас его можно было получить только с помощью сложных ритуалов, в основу которых легли некоторые греческие и египетские мистерии. При внимательном исполнении этих ритуалов и при правильном душевном настрое можно достигнуть состояния божественного исступления, при котором знание вольется в тебя, как вино в пустой сосуд. Они не нуждались ни в наркотиках, ни в сексе, чтобы добиться этого — по крайней мере, так они утверждали.