Матрица - [4]

— Минуточку внимания! — сказал коротенький мужчина. — Моя фамилия, как в анекдотах — Рабинович. Я директор цирка. Зовут меня Александр Григорьевич. Итак, давайте начнем...

— Начните с моих девушек! — подала свой кефирный голос женщина в первом ряду. — У них мало времени, им скоро надо ехать на другой кастинг в другой конец города!

— Вы же говорили, что мешать не будете! — заорал Александр Григорьевич.

— Но зачем кричать? — сказала дама «но». — Я молчу.

Рабинович опять шумно вздохнул и закатил глаза. Тем временем рабочие приступили к установке плиток в пазах стенда. На каждой из них была какая-то цифра от «О» до «9» включительно. В никелированной конструкции наличествовало десять рядов, в которых помещалось по десять плиток — итого сто цифр. Я попыталась найти закономерность, некую систему в их чередовании, напрмер, почему после тройки поставлена девятка, а затем идет единичка перед четверкой, но вскоре поняла бесперспективность этого занятия — судя по хаотичным движениям подсобников, зачастую мешавшим друг другу, сующим плитки-номера куда попало — они походили на еще одну парочку клоунов, — это было случайное, неупорядоченное сборище чисел.

— Вы до утра будете расставлять цифры? — полюбопытствовал коротышка. В ответ рабочие развили бурную и, соответственно, еще более бестолковую

деятельность, в результате чего участились их столкновения друг с другом с последующими потираниями ушибленных мест, взаимными обвинениями и оплеухами.

— Вот у меня листик бумаги с текстом. В чем заключается кастинг? Каждая из вас по очереди должна будет выйти сюда и прочитать текст вслух, адресуясь ко мне. Предположим, что я — зритель...

— А Олег Званцев будет? — перебила Рабиновича руководительница модельного агентства.

— Те, кто немного потерпят, всё узнают! — сказал директор цирка тоном, предвещающим скорую насильственную смерть собеседницы.

— Но что, я спросить не могу?

— Ну, можно я продолжу?

— А я что — мешаю?

— У нас конкурс девушек!.. — заорал Александр Григорьевич.

— Я не девушка, я знаю. Но зачем же волноваться? Если я не девушка, так надо волноваться?

— Предположим, что я — зритель, вызвавшийся выйти из публики на арену и проверить уникальные способности... а вот и Олег Сергеевич!

Девушки дружно захлопали.

— Я его раньше только по телевизору видела, — восторженно прошептала серая мышка рядом со мной. — В жизни он еще красивее.

Мужчины бывают разные: чуть привлекательнее обезьяны, средненькие — ни туда, ни сюда (таких большинство), видные из себя и красавчики. Загорелый человек лет сорока, появившийся на арене, не подходил ни под одну из этих четырех категорий. Это был Олег Званцев, единственный в своем роде. Сам себе категория.

С первого взгляда впечатывалось в память сразу и навсегда редкое сочетание ярких синих глаз и черных густых волос.

Походка Званцева, его манеры представляли собой смесь потрясающей естественности, раскованности и спокойной уверенности в себе. В каждом движении, жесте сквозило благородство. Человек, не знавший, что видит сына простого колхозного механизатора, запросто поверил бы, что перед ним потомок Ричарда Львиное Сердце или графа Висконти, Гаруна-алъ-Рашида или лорда Бекингэма. В любом обществе и в любой одежде, даже в рубище нищего, его горделивая осанка, ясный взгляд, открытое лицо не могли не обратить на себя внимания.

Сказать, что он был красив, — значит, ничего не сказать. Это само собой. Главное — моментально ощущалось труднообъяснимым образом, минуя разум, что он незаурядная личность. А еще — он был нездешним. Не отсюда. Таких не бывает. Разве только в кино. Или на обложках журналов. Или в рисованных иллюстрациях к дамским романам.

Улыбка — непритворная, теплая, сердечная, обезоруживающая.

Разве может такая улыбка принадлежать плохому человеку?

Смех — легкий, искренний, мелодичный, заразительный, от души идущий.

Разве может так смеяться человек мелкий, эгоистичный, пошлый, ничтожный, подленький?

А глаза... Глаза его были... как два стихотворения!..

Стоит ли осуждать девушек, женщин, которые, едва увидев Званцева, успев сказать лишь «Ах!», тотчас скоропостижно влюблялись в него. Я и сама чувствовала, что готова вот-вот втрескаться в него по уши.

В общем, Олег-Смерть-Барышням.

— Здравствуйте, — сказал он бархатным голосом.

Девушки опять захлопали. Я, подумав, тоже — чтобы не выделяться.

— Что ж, давайте начнем с вас, — Рабинович показал на девушку с противоположного от меня края скамейки. Та встала.

— Представься, как я учила! — скомандовала руководительница модельного агентства своим кисломолочным голосом.

— Мы же договорились, что вы будете молчать! — раздельно, как учитель во время диктанта, проговорил Рабинович.

— Я молчу, — сказала женщина.

— Меня зовут... — начала было девушка.

— Не надо представляться! — перебил ее Александр Григорьевич. — Вы из модельного агентства этой говорливой дамы? — Девушка кивнула. — Ваша руководительница по сути дела вредит вам своей навязчивостью. Она ужасно боится, что, не дай Бог, без нее обойдутся. Ой, что ж это будет? Без нее обойдутся! Какой ужас! Олег Сергеевич сам угадает, как вас зовут. А вы, женщина... можно обойтись без ваших реплик? Не то я сниму вашу пятерку девушек с конкурса!