Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности - [15]

Пусть такое мировоззрение презентуется в фильме как категорически неверное, цветокоррекция явно играет в его пользу. Как отмечает сам Сайфер, мир, в котором живут его напарники, теряет краски. Почти весь фильм окрашен в блеклые тона, доминируют серый, черный, коричневый. Когда в кадре появляется что-то яркое, это сразу бросается в глаза. Все яркие объекты так или иначе связаны с чувствами: полные фруктов продуктовые тележки; женщина в красном, символизирующая сексуальность; кровь. Все это символы органической жизни, но только кровь не иллюзорна.

Сайфер отказывается от свободы не только ради вкусной еды – он пришел к заключению, что мир Матрицы более реален, чем его альтернатива. Во многом этот вывод подкрепляется и словами самого Морфеуса: весь чувственный опыт – интерпретация стимулов нервной системы и ничего более.

«Что есть реальность и как ее определить? Если реальность – это набор зрительных, осязательных, обонятельных ощущений, то тогда все это лишь электрические импульсы, интерпретированные мозгом».

Обладая недюжинной силой воли, Морфеус хранит верность электрическим импульсам жестокого реального мира. Но у Сайфера своя, довольно разумная интерпретация этой идеи: если реальность – это и в самом деле наши чувственные переживания, то какая разница, откуда они берутся? Нет ничего аморального в том, чтобы искать приятных ощущений, если ничто не существует и не требует морального внимания человека. Сайфер преследует плотские удовольствия, издавна считавшиеся греховными. В итоге он ошибается не только с точки зрения морали, но и с точки зрения эпистемологии. Он предпочитает иллюзию реальности, и это выступает как опровержение теории Морфеуса о том, что чувственный опыт в конце концов мним и иллюзорен. Если Сайфер неправ, то неправ и Морфеус: наши ощущения – это не всегда лишь интерпретация электрических импульсов. Они также индикатор внешней реальности, которая достойна внимания и уважения.

На всякий случай создатели фильма отмечают, что потакание удовольствиям не всегда означают моральную распущенность, как демонстрирует нам сцена с Пифией и ее аппетитным печеньем. Помимо этого, она смакует некий алкогольный напиток и курит. Подразумевается, что она может позволить себе маленькие слабости, потому что, в отличие от Сайфера, не отказалась от главных моральных ценностей. Нео и сам ест печенье, хотя, что примечательно, без особого энтузиазма.

В сценах с Сайфером прослеживается и традиционная ассоциация между удовольствием от еды и сексом. Убивая бывших коллег, он угрожающе склоняется над пристегнутым к креслу телом Тринити: в его движениях есть и угроза, и извращенная ласка. По телефону он рассказывает ей, ждущей на другом конце провода спасения из Матрицы, что когда-то был влюблен в нее, что устал каждый день есть отвратную жижу и сражаться за свободу. Отключая тела Апока и Свитч от питания, Сайфер повторяет, что Матрица может быть более реальной, чем внешний мир. «Здесь я просто выдергиваю провод, а в Матрице ты наблюдаешь, как они умирают», – говорит он. И это вновь слегка искаженная версия мысли Морфеуса: то, что я вижу, реально. Лучше один раз увидеть.

Истина

Давайте же наконец поговорим о прикосновениях. «Матрица» – боевик, полный физического насилия, и значительную часть хронометража герои тратят на то, чтобы избежать смерти. Большинство схваток происходит в Матрице, но боль и увечья реальны и за ее пределами. После первого возвращения из Матрицы Нео с удивлением отмечает привкус крови во рту. «Умирая в Матрице, умираешь и в реальном мире?» – спрашивает он. «Тело не может жить без разума», – резонно отвечает Морфеус, напоминая, что для мозга происходящее в Матрице реально. Вынуждена признаться, поначалу все эти реплики про возможности разума и тела меня изрядно раздражали – сюда же можно причислить и знаменитое «Гнется не ложка, а ты сам». Раздраженному зрителю будто бы пытались внушить, что все эти загадочные, невзначай брошенные несуразные фразы несут в себе неведомую истину. Насколько же это дешевый сюжетный трюк – заявить, что если человек умирает в Матрице, то он умирает и в реальности. Но потом я вспоминаю хмонгов и их убивающие сновидения. Сбивчивое дыхание, учащенное сердцебиение, выброс адреналина – все эти эффекты могут быть вызваны определенными мысленными образами. Грань между визуальным и тактильным опытом тонка, ее в полном смысле не всегда можно почувствовать.

Физический контакт в фильме не всегда завязан на жестокости: многие прикосновения выражают привязанность, доверие, дружелюбие. В сцене с вертолетом хватка Нео спасает Морфеусу жизнь. Тринити объятием пытается поддержать Тэнка после смерти его брата Дозера. Когда Тэнк собирается отключить Морфеуса, он ласково дотрагивается до его лба в прощальном жесте.

Чаще других невербально привязанность проявляет Тринити. Конечно, эта роль была отведена женщине – нежные прикосновения обычно ассоциируются с материнской лаской или эротизмом, и Тринити, будучи единственной женщиной среди главных героев, берет на себя обе эти роли. Судя по всему, потратив все усилия на зарождение у зрителя сомнений в чувственном опыте, создатели фильма забыли усомниться в гендерных стереотипах. Наиболее драматичной, конечно, стала сцена в стиле «Спящей красавицы», где Тринити поцелуем вдыхает жизнь в Нео. Хотя их влечение друг к другу с самых первых минут заметно невооруженным глазом, они целуются только за пределами Матрицы. В ранней версии сценария Тринити даже говорила Нео, что не будет целовать его в Матрице, потому что она хочет, чтобы все было по-настоящему. Эта реплика не попала в сам фильм, но герои действительно впервые целуются на борту «Навуходоносора», когда Нео находится на грани жизни и смерти, казалось бы, проиграв в борьбе с агентами. Она нежно дотрагивается до его неподвижного тела и шепчет: