Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности - [12]

Я твердо уверен: оснований приписывать Клетусу суждение «медведи страшные», у нас не больше, чем, к примеру, суждение «камни страшные». Идея, что убеждения одного человека придают смысл словам другого – еще одно изобретение холизма, в данном случае концептуального. Что это такое – узнайте у Селларса, Дэвидсона или Куайна. Даже если бы Клетус имел в виду концепт страха и высказал бы при этом максимально общую мысль вроде «Медведи – скорее нечто, чем ничто», самое большее, что мы могли бы ему приписать, – убеждение в том, что существует нечто страшное, а не в том, что страшны именно (большие и мохнатые) медведи.

Итак, подведем итоги. Допустим, я утверждаю, что у кого-то много ложных убеждений. Теперь я должен показать, что в каждом ложном убеждении, которое я хочу приписать человеку, содержатся некоторые понятия. Значит, я должен приписать еще человеку какие-то убеждения в связи с содержанием этих понятий, которые сам считаю истинными (например, что среди существующих вещей есть страшные). Следовательно, каждое ложное убеждение, приписываемое мной человеку (например, Гомеру), я должен связать с несколькими истинными убеждениями этого человека. Если каждое ложное убеждение Гомера связать с несколькими истинными, я не смогу сказать, что все убеждения человека неверны – у него есть набор истинных убеждений. Идея, что чьи-то убеждения всецело ложны, остается непротиворечивой только в том случае, если мы не обращаем внимания на все те истинные убеждения, которые приписываем личности.

Достаточно ли этих аргументов, чтобы доказать, что Возможность Матрицы – на самом деле Невозможность? Боюсь, нет. Даже если бы злобные компьютеры Матрицы не смогли сделать ложными все ваши убеждения (и в этом случае их нельзя было бы вообще именовать убеждениями), значительная или большая часть убеждений могла бы быть ложной, если бы вы пребывали в Матрице. Таким образом, нам придется признать Возможность Матрицы. Мы все-таки можем находиться в Матрице, и масса наших убеждений может быть ложной, даже если некоторые из них оказываются истинными.

Глава 4 Видение, вера, прикосновение, истина Каролин Корсмейер

В период с 1981 по 1990 год в штате Атланта было зарегистрировано более 120 загадочных смертей. Здоровые крепкие мужчины просто умирали во сне. Большинство из них принадлежали к иммигрантской общине лаосских хмонгов. Официально причину смерти установить не удавалось, но у хмонгов было свое объяснение. Они считали, что мужчины пали жертвой духа ночи, который высасывал дыхание из их тел[13]. Те немногие, кому удалось выжить после этих столкновений, сообщали, что ощущали парализующий ужас и чувствовали, что у них на груди уселось злобное чудовище. Были обнаружены доказательства того, что перед смертью жертв мучили тяжелые кошмары. Ученые так и не смогли определиться с диагнозом, и в итоге новости о «синдроме внезапной необъяснимой смерти во сне» породили тревожный вопрос: сны могут убивать?

Как правило, сны – это в основном яркие визуальные образы, составленные на основе воспоминаний и фантазий[14]. Но на деле спящий человек может испытывать весь спектр сенсорных ощущений. Сны бывают реальными, скучными, нелепыми, странными – и страшными. Успокаивающее «это всего лишь сон» подразумевает, что если вы что-то только видите, но оно вас не касается, то оно не может причинить вам вреда. Травмы и смерть – следствие физического вмешательства, воображения для этого недостаточно. По крайней мере, мы хотим в это верить.

Жизнь в Матрице: классические проблемы философии

«Матрица» строится на предположении, что можно прожить всю жизнь в состоянии сонного паралича, питаясь иллюзиями, искусственно введенными в мозг. Люди, заключенные в Матрице – запрограммированном компьютерами мире грез, как ее называет Морфеус, – верят, что проживают полноценную жизнь. Их рецепторы – вкус, обоняние, осязание, зрение и слух – также регулируются машинами в попытке доказать, что esse est percipi – «существовать – значит быть воспринимаемым». Названный сюжет позволяет не только вновь поднимать вечные философские вопросы о ненадежности знания и конфликте души и тела, но и рассуждать о более современных проблемах, вроде природы политической пропаганды в эпоху интернета. В этом эссе мы затронем вопрос чувственного опыта, а также попытаемся разобраться, с помощью каких средств в фильме показано то, что философы окрестили «скептицизмом в отношении чувств».

Самая очевидная отсылка «Матрицы» – к «Размышлениям о первой философии» Декарта. В своем знаменитом труде философ ставил под сомнение наше чувственное восприятие внешнего мира, утверждая, что оно не может быть обоснованием для знания. Декарт ставит перед нами задачу выделить критерии, по которым мы достоверно можем отличить сон от реальности. Отличный способ мгновенно усомниться в чувственном восприятии, – потому что сны иногда бывают настолько реальны, что до пробуждения человек на 100 % уверен, что все это происходит на самом деле.

В самом начале фильма проблема реальности сновидений упоминается. Нео не раз просыпается в холодном поту после встречи с Матрицей. Возможно, это лишь удобный способ перехода от одной сцены к следующей, но такие склейки тоже заставляют нас задаваться вопросом о том, можем ли мы так уж сильно полагаться на свои ощущения при оценке ситуации.